Шрифт:
Закладка:
Элегантнее всего черный цвет,
А изящной шляпке кто же скажет «нет»?
Она закончила на высокой ноте, хотя знала, что не умеет петь. Он молчал. Сигарета дотлевала в его пальцах. Улыбка сползла с лица Маб.
«Знаете, мистер Грей, заявляю официально: я больше не буду пытаться вас понять. А разговоры со мной для вас явно мучительны». Маб посмотрела на часы:
– Ну что ж, мне пора возвращаться…
– Выходите за меня замуж.
Она моргнула.
– Что?
Повторять он не стал. Просто стоял на холодном ветру, который играл его русыми волосами, и смотрел на нее, больше не прикрываясь отстраненно-насмешливым выражением. Маб показалось, что завеса, за которой он прятал глаза, упала, и теперь они горели как фонари.
Она попыталась улыбнуться.
– Да вы никак шутите? – В конце концов, вероятность того, что Фрэнсис Грей пошутил, была куда выше, чем предложение руки и сердца от мужчины, которого она едва знала.
– Нет, – ответил он, бросив сигарету. В голосе слышалась странная нота, как будто это предложение застало его врасплох не меньше, чем ее. – Выходите за меня замуж. – Голос, может, и был удивленным, но взгляд оставался твердым.
– Я…
Как она мечтала о минуте, когда джентльмен, которому Джефф Ирвинг и его мерзкие дружки недостойны лизать сапоги, сделает ей предложение! Она думала, что сама станет управлять ходом событий, что проведет ухажера по нужному пути, отмечая вехами ключевые стадии, пока тот не окажется на краю обрыва, поверив, что сам туда пришел. Фрэнсис Грей не добрался даже до первого ключевого этапа. У них было всего три свидания, и каждый раз Маб тащила на себе девяносто процентов беседы.
– Мистер Грей… Вы застали меня врасплох.
– Я понимаю, это звучит смешно, – сказал он. – Уверен, вы уже получили предложения от куда более молодых и приятных мужчин. И все же я решил пойти ва-банк.
– Но… почему? – спросила Маб неожиданно для себя самой. – Вы ведь меня совсем не знаете.
«Нет, знает», – тут же подумала она. Пока она разговаривала, он слушал. А вот она его не знала, как ни старалась узнать.
Он молчал почти минуту, глядя на нее так, будто видел ее насквозь. Потом начал было говорить, но снова замолк, вместо этого протянул руку, дотронулся до ее изогнутой, как крыло, брови, до скулы, до губ.
– Я тебя знаю. – Он намотал на палец прядь ее волос и притянул ее к себе. Маб могла бы отшатнуться, но отчего-то позволила себе наклониться к нему. Вроде всего лишь легкий поцелуй, а пригвоздил ее к месту. – Выходи за меня, – сказал он, все еще касаясь ее губ своими.
– Да, – прошептала она в его губы.
Маб всегда ожидала, что в такую минуту ее сердце будет трепетать, а оно стучало медленно и тяжело, будто замирая от удивления. Фрэнсис Грей, военный поэт и служащий министерства иностранных дел, предложил ей руку и сердце. И она сказала «да».
Надо выровнять дыхание, собраться с мыслями. Кто знает, что смахнуло с его глаз завесу вежливой отстраненности и заставило сделать предложение, но какая разница? По всей Британии люди успевали познакомиться, влюбиться и пожениться за три дня, на то оно и военное время. Отказать ему было бы полнейшим идиотизмом; он обладал всем, о чем она только осмеливалась мечтать, представляя себе будущего мужа, и даже более того. Доброта, вежливость, образование, карьера… Ну да, может, он и был немного старше, чем в ее мечтах, но это значило, что он надежный человек со сложившимся характером, а не какой-то мальчишка. Она не очень хорошо его знает, но впереди целая жизнь, успеет разобраться.
Намного, намного больше, чем она смела надеяться.
Он выпутал пальцы из ее волос и взял ее за руку. Перевернул кисть, разглядывая, как ее длинные пальцы лежат на его широкой ладони.
– Я выбрал не самое удачное время, – сказал он наконец с коротким смешком. – На следующей неделе меня посылают в Америку.
– В Америку? – опешила Маб.
– В Вашингтон. Боюсь, больше ничего сказать не могу, но, возможно, я там пробуду несколько месяцев.
Он помедлил, и Маб поняла, что могла бы с легкостью его убедить пожениться до отъезда. Достаточно сказать: «Давай сбежим в Лондон и распишемся!» Военнослужащие и их подружки делали это сплошь и рядом, втискивая свадьбу в двухдневное увольнение. Маб уже собиралась было это предложить, но прикусила язык. Нет уж, нельзя торопиться к алтарю, не проверив кое-каких вещей. Слишком много она знавала девушек в Шордиче, которые поспешили замуж и потом очень об этом жалели.
– Поженимся, когда ты вернешься, – сказала она, сжимая его руку. – Только пообещай, что познакомишься с моей мамой и сестренкой, прежде чем уедешь.
Если она надеется поселить Люси у себя, когда выйдет замуж, надо посмотреть, как Фрэнсис отреагирует на эту мысль и как поладит с Люси. Откажется – ну что поделать. Но она сомневалась, что он откажется. Ему понравится Люси, и тогда малышка получит все на свете преимущества: и белоснежные носочки, и жакетик с гербом хорошей школы, и даже пони…
– Черт. – Фрэнсис бросил взгляд через плечо. Высокопоставленные гости уже выходили из особняка. – Еще бы хоть десять минут… – Он поднял на нее глаза. – Тебе придется запастись терпением. Знаешь, как оно с заокеанской почтой – не уверен, часто ли получится переписываться.
– Главное, дай знать, что добрался живым и невредимым, – мягко сказала Маб. Беспокойство о нем уже сжимало ее желудок ледяной рукой. Но ведь дипломаты то и дело плавают туда-обратно через Атлантический океан, это не то что военные караваны, на которые охотятся хищные немецкие подлодки. «С ним все будет отлично», – сказала она себе. А как только вернется, они поженятся. Этот мужчина будет ее мужем. А уж она-то станет ему лучшей женой во всей Британии, черт подери.
– Значит, на следующей неделе, перед моим отъездом, пьем чай с твоей семьей. – Фрэнсис провел большим пальцем по ее костяшкам. – Кольцо хочешь?
– Да! – рассмеялась она. – Кольцо – хочу.
– Где-нибудь в Лондоне наверняка найдется рубин под цвет твоих губ.
Он отпустил ее руку и отошел к довольно короткой веренице автомобилей. Премьер-министр уже забрался в свой, его шофер заводил мотор, а советники маячили у следующей машины в ожидании своего водителя. Фрэнсис смотрел на Маб еще одну – долгую – секунду. Привычная завеса еще не опустилась на его глаза, и Маб его взгляд показался открытым и доверчивым. Никто никогда так не смотрел
