приготовить премьер-министру свежее яйцо всмятку и стоять у него над душой, пока он не доест все до последней ложечки; попросить его как следует выспаться и не забивать голову тонкостями функционирования «бомб»; заверить его, что не стоит беспокоиться, они выполнят свою работу, так что пусть он скорее отправляется домой и отдыхает, не то свалится от изнеможения. Ей пришлось сжать руки, чтобы не застегнуть на нем пальто, когда он собрался уходить.

Возможно, он прочел в ее глазах эту заботу, потому что Уинстон Черчилль – человек, в чьих руках сосредоточилась власть всего Запада, главный противник Адольфа Гитлера, – подмигнул ей одним тяжелым веком. Ошарашенная Маб прикрыла рот ладонью, но это не помогло ей сдержать смех. Шокированная Стивенс бросила на нее возмущенный взгляд, однако премьер-министр кивнул и бодро сказал:

– Мне пора дальше – надо поздравить ребят, придумавших эти великолепные машины…

Они переглянулись, забывая выдыхать. Дверь за ним захлопнулась.

– А ведь машины все равно стоят, – сказала одна. – Никто не станет работать, пока он здесь…

И они кинулись на улицу, ненавязчиво следуя за гостями Блетчли-Парка. Черчилль и его сопровождающие исчезли в Восьмом корпусе, и Маб с удивлением обнаружила, что одним из оставшихся снаружи мужчин был Фрэнсис Грей.

– А вы что тут делаете? – спросила она, понизив голос, когда он подошел к ней у теннисного корта. – Не знала, что вы работаете на Даунинг-стрит.

– Нет, я работаю в министерстве иностранных дел, – улыбнулся он. Ветер трепал полы его пальто. – Просто утром позвонили с Даунинг-стрит – им не хватало одного водителя, требовался человек, уже бывавший в БП. Нельзя ведь брать обычных шоферов, у которых нет допуска к государственной тайне такого уровня. На службе никто во мне не нуждался, и вот я здесь.

– Мы с вами не видались с того ужина в «Савое», – сказала Маб. – Когда это было – в мае, кажется?

– Да. Вскоре после этого Россия присоединилась к союзникам, и я оказался несколько занят.

– Надеюсь, янки тоже поднимут свои задницы и возьмут пример с Дядюшки Джо[56]. – Маб нарочно сказала «задницы» в надежде его рассмешить. Она еще никогда не видела, чтобы Фрэнсис Грей смеялся. И на этот раз он снова лишь улыбнулся, как обычно, – тепло, но отстраненно.

Премьер-министр обошел два корпуса, Восьмой и Шестой. Когда он вышел из последнего, снаружи собралась уже довольно большая толпа. Маб увидела по ту сторону дорожки Озлу, не без удовлетворения отметив, что даже у ее искушенной в светской жизни подруги глаза чуть не выскочили из орбит при виде Черчилля. Маб ожидала, что теперь премьер-министр вернется к своему автомобилю, но он помедлил, огляделся и забрался на кучу строительного мусора. Маб почувствовала, как у нее сжимает горло. Она подошла поближе, как и все остальные.

Премьер постоял с минуту, засунув руку в карман жилета.

– Глядя на вас, и не скажешь, что вы храните столько тайн, – сказал он как бы между прочим. – Но я-то знаю, как все обстоит на самом деле, и очень вами горжусь. Вы трудитесь день за днем, изо всех сил… Позвольте поблагодарить вас за это. – Он замолчал и уставился себе под ноги. Маб много раз слушала его речи по радио и всегда ощущала его уверенность в себе и силу воли, но сейчас… сейчас к ним обращался просто мужчина невысокого роста, стоящий на куче щебня, который явно боролся с комком в горле. Она почувствовала, как на глаза набегают слезы. – Я хочу, чтобы вы знали, как важны ваши умения для приближения победы, – продолжил он. – Нет ничего важнее, хотя мало кто в Британии об этом осведомлен. – Его лицо внезапно оживила заразительная улыбка, и по телу Маб побежали мурашки, до самых кончиков пальцев. – Вы – мои золотые гусыни! Гусыни, которые несут золотые яйца, но не гогочут!

Толпа взорвалась хохотом, и Маб поняла, что тоже смеется и хлопает в ладоши. Покажись в этот миг над Блетчли-Парком эскадрилья немецких бомбардировщиков, все присутствующие как один кинулись бы к премьер-министру, чтобы прикрыть его своими телами. И Маб бежала бы к нему среди первых. Он помахал им еще раз и тяжело зашагал в сторону особняка, окруженный своей свитой. Все еще постояли на улице, возбужденно обсуждая визит, а потом начальники корпусов стали делать знаки подопечным, призывая их вернуться к работе.

Маб вспомнила, что повесила шляпку на дерево, когда пошла играть в лапту. Побежав за ней, она обнаружила перед особняком Фрэнсиса. Он курил «Вудбайн».

– Ждете премьера? – крикнула она ему, забирая шляпку.

– Знаете, что он сказал Деннистону, когда заходил в эти двери? – отозвался с улыбкой Фрэнсис. – «Я помню, что велел вам ни перед чем не останавливаться, нанимая здешних служащих, но не думал, что вы воспримете мои слова настолько буквально!»

Маб расхохоталась.

– Спору нет, мы тут птицы странные, – признала она. – Ой…

Фрэнсис вопросительно приподнял брови.

– Смотрите, помялась. – Маб показала ему погнутые поля своей новой шляпки – угольно-черной, широкополой, скошенной в подражание мужской федоре, с шелковой лентой гранатового цвета вокруг тульи. Маб знала, что выглядит в ней не то Белоснежкой, не то ее злой мачехой. Еще она понимала, что, вероятно, пройдет немало месяцев, прежде чем ей снова удастся приобрести что-нибудь столь же красивое. – Вы понятия не имеете, какое значение имеют шляпки для женщин.

– Так просветите меня.

– Шляпки продают без ограничений – пока что, по крайней мере. Основную часть своих талонов на одежду за год я послала тетке в Шеффилд, она присматривает за моей сестренкой и совсем от этого не в восторге, так что я время от времени подмасливаю ее парой-другой талонов. Пусть купит себе новое пальто, мое потерпит до следующего года. Но вот новую шляпку я все еще могу себе позволить. – Маб подбежала к ближайшему окну на первом этаже и, глядя на свое отражение в стекле, стала пристраивать шляпку на голове так и эдак. Она понимала, что несет чепуху. Почему этот мужчина всегда заставлял ее чувствовать, будто именно она должна заполнять паузы в разговоре? – Мы, женщины, экономим как можем на других вещах, – продолжала она. – Штопаем чулки, подводим глаза ваксой и тому подобное, но у нас всегда должна оставаться возможность надеть к поношенному костюму совершенно умопомрачительную шляпку. А в военное время это очень полезно для поддержания боевого духа.

– Неужели? – спросил он каким-то странным голосом.

– Еще как. – Маб изучила свое расплывчатое отражение в стекле. Полы шляпы наискось перечеркивали ее лоб. – С долгими часами работы, с переводом в другую смену и с тем, что в корпусах душно, ничего не поделаешь, но можно выглядеть элегантно, отправляясь каждый день на свою