много времени, находясь в дороге. За это время она могла приготовить ужин на двоих или прогуляться по пляжу с Даниэлем, толкая его в воду, или сидеть возле бассейна, наблюдая, как он жарит мясо на мангале. Они могли провести больше времени вместе, но она тратила его на дорогу, стоя в длинных пробках, слушая сигналы нервных водителей.

Даниэль губами коснулся ее щеки, подталкивая к положительному ответу. Это не был приказ, он просил нежно и ласково.

– Хорошо, – прошептала Оливия, – ты опять победил. Завтра перед рейсом я поговорю с Мел и постараюсь ей объяснить…

– После рейса я помогу тебе с переездом, – прошептал Даниэль, перебивая ее.

– Но это ничего не значит, – она рукой слегка оттолкнула его от себя, – я делаю это, чтобы сэкономить время.

– Конечно, – кивнул он, – ты можешь жить в комнате для гостей.

Оливия улыбнулась его шутке, но в душе переживала за возможные последствия своего решения. Они по-прежнему прятали в небе свою связь за маской безразличия друг к другу. Со временем это стало привычкой. Но на земле ее как магнитом тянуло к Даниэлю. Он – плюс, она – минус. И чем больше проходило времени, тем сильнее она ощущала крепнущую связь. Хотелось навсегда избавиться от нее, но Оливия с грустью понимала, что слишком слаба для этого.

Иногда Даниэль мог часами молчать, уставившись в монитор ноутбука, читать литературу про закрылки, элероны и шасси. Мог уйти с головой в кипу бумаг, лежащих на столе, или обсуждать по телефону летные графики с начальством. Оливия молча готовила кофе и ставила чашку перед ним, рукой смахивая на пол документы ИКАО и замечая, как поднимаются уголки его губ, растягиваясь в улыбке. Она брала его за руку и тянула за собой на горячий песок пляжа. Их маленький рай на земле.

Иногда они ехали в соседний аэропорт, где под лучами уходящего солнца встречали закат. Всего через пару уроков Оливия без страха поднимала в воздух белую «Цессну», восторженно крича от действия дофамина.

Впервые Оливия испекла пирог с яблоками, узнав рецепт у мамы. Впервые Джина не задала ни одного вопроса. Жаль, что с яблоками. Хотелось с персиками… но это неправильно по отношению к Даниэлю. Тема персиков была запретна даже на словах. Оливия не начинала разговор об отце Даниэля, боясь реакции капитана. Но чем больше проходило времени, тем сильнее становилось желание помочь ему преодолеть страхи детских воспоминаний.

– Нельзя давать воспоминаниям портить себе жизнь! А ты ее себе отравляешь, придумывая легкий способ не вспоминать об этом.

Даниэль, нахмурив брови, встал с кровати и направился подальше от девушки, чтобы не слышать ее слов. Он не хотел ничего вспоминать – ни детство, ни отца, ни день его убийства, ни все, что было после его смерти. Проще не думать об этом. Оливия сильнее его, Мария Фернандес Торрес и ее дочери, видимо, тоже, один он не мог смириться с ужасной трагедией.

Стоя возле большого окна своей спальни, всматриваясь в темноту улицы, он чувствовал присутствие Оливии. Она встала за ним, коснувшись руками его груди, и ее жаркое дыхание согрело его спину.

– Мой отец – капитан, за его спиной находились люди, и он отвечал за их жизни. Он командовал всем экипажем. Он считал себя сильным. Но мужчины морально слабее – это факт. И он часто приходил домой в подавленном настроении, угрюмым, задумчивым. Мама это замечала и пыталась с ним разговаривать. Но он молчал, держа все в себе, пока она хитростью не выведывала причину плохого настроения. Однажды я слышала такой разговор, и поверь, папа всегда уходил от нее с гордо поднятой головой. Мы, женщины, сильные, но бог не просто так дал нам это качество. Значит, кому-то мы его должны отдать. И если я отдам его тебе, это сделает меня счастливой.

Даниэлю показалось, что он умер и перед ним стоит ангел, напевая песенку про отпущение грехов. Он обернулся к девушке, чей голос, как молитва, только что сошел на него, но над ее головой не было нимба.

– Я не нуждаюсь в этом. И давай закроем эту тему.

– Хорошо. – Она отступила на шаг, внимательно всматриваясь в его глаза. Она прекрасно знала, что он не хочет казаться слабым. Ведь Даниэль Фернандес Торрес не мог этого признать. – Значит, это буду не я. Но это и к лучшему, мой мозг не взорвется от идей, как тебе помочь.

– Мне не нужна помощь, и уж тем более от женщин. – Он задумался, пытаясь вспомнить хоть одну женщину, которая с таким пристрастием интересовалась его прошлым. Их всех интересовало настоящее – четыре желтые лычки на его погонах, статус капитана, красивая форма и деньги. Никто никогда не лез в его душу, даже Паула боялась задать лишний вопрос. Сейчас перед ним стояла та, которую было не удивить ни статусом капитана, ни деньгами – она принимала жизнь такой, какая она есть. В его жизни эта сильная духом девушка стала первой.

– Конечно, – улыбнулась Оливия, щурясь хитрым взглядом, – проще ненавидеть прошлое. Ненавидеть детство, ненавидеть его запах, перекладывая на него всю злость. Ты прикрываешься ненавистью, которая не дает тебе дышать глубоко и спокойно.

Даниэль стиснул зубы, пытаясь не нагрубить ей, вспоминая постоянные разногласия между ними. Бог послал ему испытание в лице Оливии Паркер, которая пыталась вернуть его обратно в прошлое.

– Что мне делать? Есть персики, от которых меня выворачивает?

– Наверняка ты ел их в детстве постоянно, и, если оно было счастливым, их запах не может ассоциироваться со смертью отца.

– Моя сестра – психолог, но даже она не смогла помочь мне, Оливия, не старайся.

Возможно, все его женщины были не плохим вариантом. Они молча радовались тому, что имели его рядом с собой. Но Оливии этого было мало.

– Хорошо, – кивнула девушка, закусив нижнюю губу и опустив взгляд.

Она стояла напротив него с поникшими плечами и обиженным видом, такая красивая, что Даниэлю захотелось забрать все свои слова обратно и слушать ее щебет бесконечно. Он прекрасно осознавал, что ее слова не были лишены смысла и она хотела хоть как-то помочь.

– Хорошо? – Он сделал удивленный вид, пытаясь воскресить ее старания. – Оливия Паркер сдалась?

И он увидел. Сначала легкая улыбка коснулась