Монтана снова покачала головой, и ее взгляд затуманился, когда она до боли захотела, чтобы я поняла, что она чувствует, но мне было так трудно даже попытаться это сделать. Вампиры причинили нам столько боли — как я могла просто закрыть на это глаза, потому что они заявляли о своем невежестве или сожалении?

Я чувствовала себя так, словно мы вдвоем приземлились по разные стороны какой-то огромной пропасти, и я понятия не имела, как мы сможем преодолеть ее. Эта война бушевала тысячу лет, и каким-то образом мы оказались по разные стороны баррикад. Эрику удалось повлиять на нее так основательно, что я поняла, что не смогу переубедить ее в обратном. Но просить меня изменить мое мнение, было все равно что просить меня изменить ход событий. Я чувствовала, как кровь нашего отца вытекает из его тела. Я была с ним в его сне, когда ему пришлось прощаться. И существо, ответственное за это, все еще ходило по Земле.

— Я не понимаю, как ты можешь быть так предана ему, когда только что видела, как он освободил Вульфа. Итак, он потерял несколько зубов? Они, вероятно, отрастут снова. Он даже не будет страдать от этих травм в течение какого-то реального периода времени… я не могу… я просто не понимаю этого. — Я умоляюще посмотрела на нее, умоляя помочь мне понять, потому что если она не сможет, то я не знаю, как мы будем жить дальше. Казалось, она говорит, что то, что они сделали с папой, нормально, а я знала, что она так не думает.

— Я знаю, — сказала она, и слеза скатилась по ее щеке. — Эрик собирался убить Вульфа. Он собирался позволить мне сделать это: я стояла над ним с Кошмаром в руке…

— Так почему ты не убила его? — Потребовала я ответа, и она отпрянула от моего гнева.

— Я бы убила! Я попыталась, но, прежде чем я успела нанести удар, Фабиан остановил меня. Он сказал, что это противоречит их законам. Вот почему им пришлось прибегнуть к изгнанию. Они сказали, что его убийство подстрекнет повстанцев и…

— И смерть нашего отца была для них менее важна, чем их сверкающий замок, — проворчала я.

— Я не знаю, что сказать. Я хочу его смерти так же сильно, как и ты. Но между мной и Эриком произошло так много всего другого. Мне трудно объяснить. Ты сказала, что Фабиан показал тебе себя человеком? Это не заставило тебя усомниться в чем-либо? Они никогда не просили об этом.

Мое сердце болезненно заколотилось о ребра, когда я вспомнила о брате Бельведер, который забрал часть моей души. Я никогда не хотела этой связи между нами, но я не могла отрицать того, что она говорила. Вид его в смертном обличье пробудил сомнения в моем сердце, и, хотя я весь день отказывалась смотреть им в лицо, я заставила себя сделать это сейчас. Не ради него. И не из желания видеть в нем что-то иное, кроме монстра. Но ради моей сестры. Потому что она смотрела на меня так, словно каждое произнесенное мной слово разрывало ее надвое, и я должна была найти какой-то способ это исправить.

— Он показал мне, что произошло, в тот день, когда на них было наложено проклятие, — медленно произнесла я. — Они сошли с ума от жажды крови. Они вчетвером убили всю свою деревню. Каждого мужчину, женщину и ребенка. Даже животных. Они пили кровь членов своих семей.

Монтана прижала руку ко рту, когда ее захлестнуло отвращение к тому, что случилось с Эриком и его бессмертными братьями и сестрой.

— Ты видела это? — спросила она, поразившись от ужаса.

— Мельком. — Я кивнула, хотя отпечаток этого образа запечатлелся в моем мозгу.

Я почувствовала гору вины, которая наполнила душу Фабиана, когда он снова пришел в себя. Я знала, как он сам желал смерти. Я даже знала, что он пытался сделать именно это несколько раз в последующие годы: броситься со скалы и перерезать себе горло, прежде чем понял, что их вид может умереть только одним способом. Только любовь к братьям и сестре в конце концов остановила его от того, чтобы вонзить клинок в собственное сердце.

— Я знаю, как дорого это им обошлось, — призналась я.

Я проглотила комок в горле, не желая говорить больше. Если я позволю себе видеть в вампирах что-то иное, чем монстров, то кем это сделает меня? Кем это сделает Магнара и Джулиуса? Они убили бесчисленное количество особей их вида.

— Все, чего хочет Эрик, — это снять проклятие, — тихо сказала Монтана, видя трещину в моей решимости. — Он не хочет быть существом, которое мы ненавидели с детства.

— Но он и есть это существо, — сказала я, неспособная преодолеть этот последний барьер и увидеть их так, как она явно начинала видеть. — Даже если я приму во внимание тот факт, что они никогда не просили стать такими, какие они есть. Даже если я понимаю потерю и боль, которые они пережили, они все равно решили создавать больше себе подобных. Они по-прежнему держали нас в клетке, заставляли голодать и обращались с нами так, будто наша жизнь вообще ничего не значила, пока им не захотелось взглянуть на нас по-другому.

— Я не думаю, что Эрик ожидал, что увидит меня по-другому, — сказала она мрачным тоном. — Но с тех пор, как он увидел, он слушал. Он пытался изменить ситуацию к лучшему…

— А что, если бы мы не сбежали со свадьбы? Как ты думаешь, что случилось бы со мной, если бы Фабиан удержал меня? Остановил бы его Эрик?

— У него был план, как вытащить тебя оттуда. Я привлекла Магнара и Джулиуса, чтобы спасти тебя, но если бы они не справились, люди Эрика планировали забрать тебя…

— И что? Освободить меня? — Я с сомнением подняла бровь и увидела в ее глазах, что она знала, что этого не произошло бы. — Что, если бы оба плана провалились и я все еще была у Фабиана? Стал бы Эрик сражаться против собственного брата, чтобы спасти меня от его брачного ложа?

— Он никогда бы не позволил Фабиану причинить тебе боль.

— Ты уверена насчет