И вот я просыпаюсь в этом огромном номере, стены которого ночью сгорали от стыда: после принятия ванны был еще невероятный секс на барной стойке, а потом, уже под утро, на этой самой кровати.

Кажется, Мэтт спать даже не ложился. Сквозь дрему я слышала, как он одевается. Чувствовала, как отводит прядь с моего лица, чтобы невесомо, тепло поцеловать в губы. Слышала шепот, который даже сквозь сон отзывался сладкой щекоткой в солнечном сплетении: «Встретимся в офисе, моя девочка».

Хочу ли я сегодня в офис?..

Раз там Мэтт, точно хочу.

А ведь еще недавно я даже не помышляла о таком: выбирать, чем мне заняться в будний день. Как стремительно и прекрасно поменялась моя жизнь. Она стала сказкой наяву.

Я возвращаюсь в квартиру Мэтта, чтобы переодеться. Вызываю такси до офиса.

Ехать в офис на такси… Раньше это тоже было немыслимо. Но теперь словно все должно быть именно так. Любовь, счастье, свобода. Я прошу водителя приоткрыть окно, несмотря на работающий кондиционер, потому что хочу ощутить на лице это пьянящее сочетание теплого солнца и прохладного, резкого ветра.

Бегом поднимаюсь по ступеням, врываюсь в офис. Навстречу мне Коза с улыбкой до ушей:

— У нас такая радость! Такая радость!

Еще больше радости? Как столько в себя вместить?!

Взглядом ищу Мэтта, хочу увидеть его улыбку, обменяться тайными взглядами влюбленных. Дверь его кабинета распахнута… но там не Мэтт.

Там мой прежний директор.

— Виталий Степанович вернулся! Вот радость-то! — щебечет Коза.

Я опираюсь рукой о спинку стула. Из-за красных всполохов перед глазами толком не вижу лица Козы.

— А где… Матвей Игнатович?

— Попросил у меня сигареты и ушел. Наверное, на балкон.

Сигареты… Мэтт…

Я разворачиваюсь и на ватных ногах выхожу из офиса.

Глава 35

Но Мэтт не курит… Новый директор… Мне так страшно, что я боюсь задать очевидный вопрос: «Что, твою мать, происходит?!»

Иду по коридору.

Миную лифт.

Вот дверь на балкон. Открываю ее, и тихий скрип словно режет по сердцу.

Мэтт стоит в конце балкона, курит, опираясь локтями на ограждение, смотрит куда-то вдаль. Кроме него, здесь еще двое мужчин. Но они будто что-то чувствуют — или на мне и вправду лица нет — и уходят.

Мэтт замечает меня, выпрямляется.

— Привет.

Подходит ко мне, обнимает, целует в висок. Я по привычке втягиваю поглубже его аромат, к которому теперь примешался запах табачного дыма. Запах тревоги.

Я улыбаюсь. Просто, чтобы поддержать саму себя.

— Что случилось? — едва справляюсь с дрожью в голосе.

— Пойдем.

Мэтт тушит сигарету о бетонное ограждение и щелчком пальцев отправляет ее вниз. Берет меня за руку. И не отпускает даже после того, как перед нашим носом из офиса выходит Коза. Мэтт кивает ей и возвращает пачку сигарет.

Моя ладонь по-прежнему в его руке.

Больше ни от кого не скрываясь, мы садимся в его Теслу. Мэтт заводит двигатель, но никуда не едет.

От волнения у меня скручивает живот.

Мэтт разворачивается ко мне, перехватывает мою руку и целует ее тыльную сторону. Взгляд у него такой, будто я смертельно больна, и доктор сообщил ему об этом первому.

— Я уезжаю, — наконец говорит Мэтт.

— Надолго? — И все же мой голос дрожит.

Мэтт опускает мою руку, но не выпускает, машинально поглаживает ее большим пальцем.

— Кто-то в офисе стучит на меня. Все, что нам с тобой казалось незаметным, для кого-то было очевидно. А может, для всех. И то, что я перешел с тобой на «вы», и как ты изменилась, и я как я изменился, и наши взгляды, и постоянно закрытые двери моего кабинета, когда мы вместе. Даже пицца. Все.

— Надолго? — повторяю я.

— Надолго.

— То есть, насовсем?..

Мэтт морщится, но я не успеваю разобрать, что это означает, — он отворачивается. А когда снова поворачивается, его лицо спокойно.

— Я что-нибудь придумаю.

Машина трогается с места. Мэтт отпускает мою ладонь. Не сразу замечаю, что я сама продолжаю ее поглаживать. Мне очень нужно успокоиться, взять себя в руки.

— Куда мы едем? — проглотив комок в горле, спрашиваю я.

— Ко мне домой. Нужно собрать вещи. Через три часа самолет, я должен на него успеть.

Светофоры, машины, переходы — все смешалось в пестром калейдоскопе. Меня знобит.

— И… — Слова приходится из себя выталкивать. — Ты не можешь остаться?

— В Минске? Нет. Мне здесь душно. — Мэтт свободной рукой тянет за ворот тенниски, будто так может его ослабить. — Душно и тесно. К тому же, если останусь, лишусь всего.

— Денег.

— Денег, а значит и всего.

«У тебя останусь я!» — так и хочется выкрикнуть. Но, похоже, это не имеет смысла, если он сам так не думает.

Дальше мы едем молча.

Паркуемся возле его дома.

Мэтт выключает двигатель, но из машины не выходит.

Я сижу, пристально глядя на свои пальцы, ковыряя заусенец.

— Вероника… Эй! — Он чуть склоняет голову, чтобы привлечь мое внимание.

Я перевожу взгляд на него.

— Все, что я зарабатываю, — при этом работая на моего отца, — уходит на жизнь, которую мне нравится вести. У меня нет ничего своего, кроме Теслы. Нужен план. Я вернусь в Москву. Там решу, как быть дальше. — Мэтт тянется к двери.

— А я?.. — говорю ему в спину. Не хотела, само вырвалось.

— Слушай… — Он снова усаживается в кресло. — Я не могу взять тебя с собой. У меня там другая жизнь. Там нет ничего моего. У меня там жена — это было одним из условий, наравне с поступлением в универ. Я не могу просто взять и развестись, — терпеливо объясняет Мэтт, как ребенку.

Смотрю на него спокойно,