к ней и распахиваю дверь.

Кайло… Он резко оборачивается и вскидывает руки, на его губах появляется ухмылка.

– Какого черта ты тут делаешь? – оторопело спрашиваю я.

– Да ничего пока что, – невозмутимо отвечает стервец. – К тому же нам разрешено.

Я удивленно выдыхаю.

– Что, прости?

Слышу шаги, поворачиваюсь и вижу Кенекса с бутылкой вина и бокалом в руке.

Потом появляется Сэйлор.

– Простите меня, – тихо говорит она.

Все, что я могу сделать, – это отойти в сторону и ошарашенно смотреть, как Сэйлор ставит на стеклянный столик тарелку с сырами и фруктами.

Опустив голову, она выходит, парни следуют за ней.

Я моргаю; из ступора меня выводит звуковой сигнал моего телефона.

На экране меня ждет сообщение от Бастиана.

БАСТИАН: НЕТ НИЧЕГО ТАКОГО, ЧТО НЕ МОГЛА БЫ ИСПРАВИТЬ ГОРЯЧАЯ ВАННА.

Нахмурившись, я перечитываю его слова, не понимая смысла.

Потом в голове у меня в голове щелкает, и я вспоминаю:

Плохой день?

Нет ничего такого, что не исправила бы горячая ванна.

Мои брови сходятся, глаза обшаривают каждый сантиметр пространства.

Никого.

Свою ванную комнату я обожаю. Она – воплощение красоты, и все здесь я придумала сама. Полы и стены из черного мрамора, огромные раковины в форме золотых чаш, зеркало с теплой подсветкой… На трехъярусных угловых полках расставлены свечи, пламя приятно мерцает. Еще несколько свечей у изголовья джакузи, до краев наполненного пышной пеной. Мое любимое мыло с экстрактом конопли лежит на бортике. Бросаю взгляд на бутылку вина, о котором я никогда не слышала, – это вино принес Кенекс. Рядом с ней стоит бокал из моего бара.

Погружаю пальцы в воду. Горячая, такую едва можно терпеть.

Именно так, как мне нравится.

То, что мне сейчас нужно.

Но откуда он это знает?

Я начинаю раздеваться, по трем маленьким ступенькам, спускаясь в воду.

Откидываю голову на подголовник и включаю гидромассаж, наслаждаюсь.

Проходит несколько минут, и я, приоткрываю глаза, смотря на бутылку вина.

Протягиваю руку, хватаю ее и шарю в поисках штопора, но его нигде нет.

Собираюсь поставить бутылку обратно, но тут замечаю, что вместо пробки – крышка.

Вино с крышкой?

Свинчиваю крышку и нюхаю.

Корица и, может быть… клевер?

Налив немного, позволяю вину осесть на языке.

Черемуха.

Хм.

Мои брови приподнимаются, и я наливаю полный бокал.

Мой телефон подает звуковой сигнал, и я тянусь к нему, почти забыв, как я сюда попала.

БАСТИАН: НРАВИТСЯ ВИНО?

На моих губах появляется легкая улыбка.

Я: ДА.

БАСТИАН: ХОРОШО, ПОТОМУ ЧТО Я ПОТРАТИЛ УЖАСНО МНОГО ВРЕМЕНИ, ЧТОБЫ ВЫБРАТЬ ЕГО. НА ЭТИКЕТКАХ НИ ХРЕНА НЕ НАПИСАНО, КАКОЙ ВКУС.

В моей груди что-то теплеет.

Я: ТЫ КУПИЛ ЭТО ВИНО ДЛЯ МЕНЯ?

БАСТИАН: НЕ СЛИШКОМ РАДУЙСЯ. ОНО СТОИТ ВСЕГО ПЯТЬ БАКСОВ.

Правда?! Смотрю на свой бокал, взбалтываю вино и делаю еще один маленький глоток, и на этот раз вкус еще более приятный. Потом вспоминаю, что вино принес Кенекс. Ну и как это понимать, если Бастиан утверждает, что он сам его купил?

Я: О ЧЕМ Я НЕ ЗНАЮ?

Вместо текстового сообщения на моем телефоне появляется входящий видеозвонок. Я нажимаю «принять» и инстинктивно погружаюсь глубже в воду, когда на экране появляется суровое лицо; черные волосы падают на глаза.

Он на мгновение отрывает взгляд от экрана, отвлекаясь на что-то.

– Богатая девочка.

Бас.

Я тихо смеюсь и склоняю голову набок.

Бастиан.

– Ты же не думала, что все обойдется парой царапин и синяков, правда?

Я быстро схватываю суть.

– Ты пытаешься обратить этих двоих в свою веру?

– Я не пытаюсь. Мы на одной стороне, я и братья Греко.

– Да неужели? – Я сдерживаю ухмылку, вспоминая слова Кайло. – И кто же им дал разрешение находиться в моем личном пространстве?

– Я дал. И я должен сказать… меня напрягает, что ты живешь бок о бок со всеми ними, включая Дамиано. Так вот. Этому типу отныне запрещено находиться в твоем крыле. Никаких исключений.

Я игнорирую его слова.

– Ты не можешь распоряжаться моими мужчинами, Бастиан.

– Я твой мужчина, богатая девочка, так что следи за своими словами.

Мой язык скользит по тыльной стороне зубов. Вообще-то эти слова не должны вызывать трепета в моей груди, и все же это происходит – я внезапно стала жертвой обычной девчачьей влюбленности, чего не ожидала от себя.

Однако этого недостаточно, чтобы отвлечь меня от того, что я должна сказать.

– Братья Греко решили быть с нами. Правда, я все еще не уверена, что хочу, чтобы они остались. Если они потеряют концентрацию, то им придется уйти, а идти им больше некуда. Их мать умерла, раньше они были под крылом другой известной семьи, где мы их и нашли, – говорю я.

Бастиан хмурится, наклоняясь вперед.

– Что, черт возьми, это значит? Ты не уверена в них? – Он цепляется за одну часть того, что я сказала. – Но почему? Что они сделали?

– Они ничего такого не сделали, – честно начинаю я, но передумываю. – То есть как сказать… Фальшивые деньги – это, конечно, очень плохо, и сейчас с этим разбирается Дам, но в остальном – не более чем ребячество. Розыгрыши и шалости, которые не причиняют реального вреда, но все же требуют времени для исправления последствий.

Он мгновение молчит, задумчиво проводя языком по кольцу в губе.

– Значит, ты сомневаешься в них, потому что они другие? Не роботы и не идиотские куклы типа красавчика Кена?

Хмурюсь.

– Я этого не говорила.

– Тогда почему? Тебе же нравится быть со мной, несмотря на все это дерьмо, но тебе почему-то не нравятся эти двое. Они же по натуре бунтари, а тебе это не нравится? В чем смысл?

Мои мышцы сжимаются, когда его слова доходят до меня – он угадал, хотя мне неприятно это признавать. А если я скажу об остальном, то точно не буду отличаться от той капризной суки, которую он сейчас описывает.

– Мой отец им не доверяет. Он вообще был против с самого начала. Он одного их вида не выносит, говорит, что они несут хаос, который мы не сможем контролировать, а отец никогда не ошибается. Никогда.

Мои слова тяжестью повисают между нами. Бастиан кивает, отводя взгляд. Но через мгновение его прозрачные глаза возвращаются ко мне.

– Если бы я захотел забрать братьев Греко, я бы сделал это, и они не отказались бы. А пока что я буду использовать их, когда мне понадобится.

От его тона, так похожего на тон моего отца, у меня