мероприятий заговорщиков, составленный Куном совместно с генералами Штифом и Фельгибелем и полковником Штауфенбергом, был рассчитан по минутам. Момент казни Гитлера был условно обозначен знаком «X». Время до покушения обозначалось «X минус». Например, указанное в плане время «X минус 24» означало «за 24 часа до покушения». Время после покушения обозначалось «Х плюс». Например, «Х плюс 10 минут» означало «через 10 минут после убийства Гитлера».

Условная фраза «все восточные батальоны переводятся» означала, что Гитлер в результате покушения убит. Слова «половина восточных батальонов переводятся» означали, что Гитлер ранен. «Восточные батальоны остаются, следует ждать признаков разложения» – заговор раскрыт, покушение не удалось. «Восточные батальоны остаются, переорганизация не нужна» – покушение не удалось, но заговор не раскрыт.

Характерно, что В.С. Абакумов еще в феврале 1945 г. предлагал опубликовать найденные с помощью Куна документы военного заговора против Гитлера, однако в нашей стране они оставались секретными до конца 1990-х годов.

Разговоры по душам

2 сентября 1944 г. Кун, содержавшийся тогда в Москве во внутренней тюрьме НКВД на Лубянке, напечатал на немецкой пишущей машинке «Собственноручные показания». Изучение этого уникального источника, введенного нами в научный оборот в начале 2000-х годов, позволяет прийти к выводу, что благодаря показаниям Куна в сентябре 1944 г. Сталин, Берия и Абакумов знали гораздо больше о заговоре группы немецких военных и политиков против Гитлера, чем сам Гитлер, рейхсфюрер СС Гиммлер и начальник Главного управления имперской безопасности Кальтенбруннер (он возглавлял расследование по «делу 20 июля 1944 года»), не говоря уже о лидерах западных стран – участников антигитлеровской коалиции.

Показания Куна позволили создать многогранный портрет первых лиц антигитлеровского заговора; содержались политические и личные оценки ряда высокопоставленных германских военачальников и других ответственных лиц, включая генерал-фельдмаршалов Браухича, Клюге, Манштейна, Кюхлера, Вайса, министра К. фон Нейрата.

Кун рассказывал о своей беседе с графом Штауфенбергом (фактическим военным руководителем офицерского заговора), состоявшейся в ставке Верховного главнокомандования вермахта в Виннице в августе 1942 г. Штауфенберг сказал Куну: «Утверждение Гитлера, что война несет переустройство Европы, является лживым… Эту войну нельзя было выиграть даже при самом искусном руководстве… Первопричину всех несчастий надо искать в личности фюрера и в его национал-социалистской теории… Если войну больше нельзя выиграть, то нужно сделать все, чтобы спасти германский народ. А это, в свою очередь, возможно лишь путем быстрого заключения мира». Кун вспоминал, что эта беседа со Штауфенбергом потрясла его до глубины души. К тому же она состоялась летом 1942 года, до Сталинграда и последующих катастроф Вермахта.

Еще один «разговор по душам» Штауфенберга и Куна состоялся 3 февраля 1943 г., накануне отъезда Штауфенберга в Тунис, куда он был направлен в качестве начальника штаба 10-й танковой дивизии. «Выход, который мы так долго искали, – это установление временной военной диктатуры», – произнес Штауфенберг.

Следующая встреча двух офицеров состоялась через три месяца, 6 мая 1943 г. Кун пришел в берлинский госпиталь к Штауфенбергу, тяжело раненному в Тунисе: он потерял глаз, правую руку и два пальца левой руки. На этот раз Штауфенбергом были произнесены слова, к которым Кун был уже морально готов: «Успешная борьба против национал-социализма, его фанатических теорий и целей, то есть путь к спасению народа, может идти только по линии устранения личности Гитлера и его ближайшего окружения».

В сентябре 1943 г. генерал-майор Хельмут Штиф с группой офицеров ОКВ пытался уничтожить Гитлера в его ставке. Но бомба, установленная заговорщиками в водонапорной башне, взорвалась преждевременно. Виновных не нашли: расследование по этому делу вели офицеры Абвера, сами связанные с заговорщиками…

В то же время заговорщики продолжали обсуждать нелегкий для них вопрос об офицерской чести и верности воинской присяге. Кун писал в показаниях: «В кругах организации неоднократно подчеркивалось, что непосредственное участие в убийстве Гитлера не достойно звания офицера, но все же этот поступок может быть оправдан как казнь преступника».

Куну была поручена организация переворота и создание новой военной администрации в Восточной Пруссии, где находилась гитлеровская ставка «Волчье логово». Вот как описывал Кун поставленную перед ним задачу: «Подготовка захвата расположенных в военном округе № 1 главных ставок Гитлера и Геринга. Мы должны были воздержаться от непосредственного захвата ставки фюрера в связи с тем, что она охранялась значительными силами охранного батальона». В район расположения главных ставок заговорщиками были стянуты части действующей армии. «Концентрация этих сил происходила под благовидным предлогом отражения возможных вражеских десантов».

После того как это покушение на Гитлера сорвалось, Кун по личному указанию Штауфенберга закопал в Мауэрвальде секретную документацию заговорщиков.

В декабре 1943 г. Кун побывал у фельдмаршала Вицлебена, который рассматривался заговорщиками как будущий Главнокомандующий Вооруженными силами Германии. «Я надеюсь, что все будет сделано для ускорения переворота, – заявил фельдмаршал, – так как дольше ждать нельзя».

На волосок от ареста

20 июля 1944 г., в день покушения на Гитлера, Кун находился на фронте, в Польше, в штабе 28-й егерской дивизии. За месяц до этого рокового дня, 22 июня 1944 г., майор Генштаба Кун был назначен на должность начальника штаба этой дивизии. 27 июля 1944 г. Кун добровольно сдался в плен под Белостоком наступавшим войскам Красной армии.

В «Собственноручных показаниях» Кун описывает свое пленение не как заранее подготовленный переход на сторону противника, а как вынужденное бегство с целью спасения своей жизни: он был на волосок от ареста и неминуемой казни как заговорщик. Однако в Германии как во время, так и после войны он считался перебежчиком.

Пленение Куна было сразу же замечено нацистами. 10 августа 1944 г. начальник Главного управления имперской безопасности Э. Кальтенбруннер писал рейхсляйтеру М. Борману: «Не будет неожиданностью, если из-за участия в поставке заговорщикам взрывчатого вещества перебежавший к большевикам майор Кун всплывет в Национальном комитете» (Национальный комитет «Свободная Германия», НКСГ. – Б.Х.).

В этой связи представляют интерес воспоминания бывшего вице-президента НКСГ, правнука князя Бисмарка, графа Генриха фон Айнзиделя. В письме автору этой книги, написанном в 2002 г., Айнзидель отмечал, что он впервые услышал о Куне 22 августа 1944 г. из рапорта фронтового уполномоченного НКСГ по 2-му Белорусскому фронту лейтенанта Вильмса, сообщавшего, что Красной армией взят в плен один из участников заговора 20 июля 1944 г. майор Генштаба Кун, который хочет включиться в движение «Свободная Германия» и войти в Союз немецких офицеров (СНО). Но ни в НКСГ, ни в СНО Кун не появился. На все вопросы председателя СНО генерала артиллерии В. фон Зайдлица о Куне работавшие с НКСГ и СНО советские офицеры вразумительного ответа не давали.

31 декабря 1944 г. Айнзидель в качестве фронтового уполномоченного НКСГ прибыл на 2-й Белорусский фронт в районе Нарева. Там