Вот что получилось в итоге:

«В приморском, приветливом и теплом городе рос маленький олеандр. Тоненький, с длинными узкими листьями и душистыми розовыми цветами. Да-да, такая кроха уже цвела, представьте себе! Говорили, правда, что кустик очень ядовитый, даже когда-то отравил наполеоновских вояк! Они, глупые, мешали кашу да похлебку палками из олеандра.

Но, во-первых, это был не наш малыш, а его предок-родственник. А во-вторых – он ведь просто защищался! Зачем ломать ветки и обдирать с них листья, превращая в палки? Надо любоваться олеандрами, вот и все. Цветы у них бывают простые и махровые, очень пышные. И не только розовые – красные, белые, желтые! Очень красивые, особенно когда все вместе, как один большущий живой букет.

Доктора, между прочим, считают, что даже ядовитость олеандра бывает полезна! Из его листьев делают лекарство, которое помогает лечить сердечные, например, болезни. Но, может, если чаще замечать красоту, а не всякие некрасивости, сердце и так не будет болеть?

Ну ладно, вернемся к нашему малышу, розовому олеандру. Он, как все маленькие, очень, очень хотел поскорее вырасти и цвести долго-долго, все лето до поздней осени. И с июньскими жаркими лучами каждый раз превращаться в ароматный шатер, под чьим куполом розовеет миллион цветков – листья еле видны! И чтобы вокруг толпился и ахал от восторга миллион зрителей!

Да, вырасти, вырасти как можно скорее… Такая у малыша розового олеандра была розовая мечта.

И, представьте себе, она исполнилась, что не так уж часто бывает с детскими мечтами. Пролетело сколько-то годиков, и повзрослел, раздался вширь и ввысь маленький розовый олеандр, стал большим и могучим. Долго чудесно цвел и благоухал, и хоть не все, но многие это замечали и восторгались.

Одно плохо – в субтропическом городе все-таки случался и мороз, и снег, поэтому чтобы олеандр не замерз, поздней осенью его раскидистые ветви туго связывали бечевкой-веревкой. Разумеется, для его же блага, но…

Ох, как нерадостно тогда жилось-дышалось красавцу-олеандру! И еще было очень, очень обидно. Будь он умником-эрудитом, то, наверно, сравнил бы себя со скульптурой Микеланджело «Связанный раб»…

Да уж, становиться рабом обстоятельств очень невесело! Не утешали даже мысли о близком лете! О триумфальном цветении и восхищении в глазах какой-нибудь девчонки… «Ой, какой олеандр красивенький!» – пропищит она и весело поскачет на одной ножке… А хорошо, оказывается, быть маленьким!»

Ну вот, в Египет не пустили, зато родилась сказка. Яна прочла ее Тимке. Сын отреагировал не сразу. Молчал, морщил нос, а потом модняцкую песню затянул: «Сумасшед-ша-я! Но она моя! Хо-хо-хо!»

– Что еще за «хо-хо»? Мать сказку сочинила, не очень-то это обычное дело, между прочим! Не у всех мамы сказки пишут!

Да нет, Тимоха не олеандр – олень-осел упертый! Вылитый папочка! Еще посмотреть, где это террористы, кто терроризирует, ущемляет народонаселение в рамках собственной семьи! Надменно так боднул вихрастой головешкой:

– А бабушка Лара и дедушка Вова вон, в газеты пишут! И ничего хорошего быть малявкой! Ни-че-го! А вообще, ты какую это девчонку имела в виду?!

Джунгли, джунгли…

– Джунгли были у нашего дома, настоящие джунгли, даже в парке… такие заросли! Колючки, кусты лавровишни, целая роща мимозы, стволы у нее так и клонились, припадали к земле, как пьянчужки. Мы под вечер, как начинает темнеть, играли в игру «Подайте голос!» Надо было спрятаться, крикнуть и перебежать в другое место, там затаиться. Я однажды забралась в кусты самшита, который нынче заграничная бабочка везде сожрала, – так и не нашли!

– Такой бриллиант и не нашли?!

– Как ни странно! А что, украшали себя как могли! Из листьев магнолии мастерили шлемы, пояса – спичками скрепляли! И тянули в рот все подряд: послевоенные же дети! Ели, помню, даже молодые побеги розы. А когда у алычи только завязывались бубочки, страшно кислые, хрумали пригоршнями! И дружные такие ребятишки были… Вот сегодня по «Культуре» молодая певица рассказывала: пела Кармен, а партнер обнимает ее и будто случайно сдавливает горло! Она тогда как двинет локтем – губу ему в кровь и разбила! Кошмар… – мать театрально вздыхает.

Слушать ее Ларисе всегда интересно. Особенно когда мамулины рассказы сворачивают на привычные мосточки… на подмостки, то бишь, театра!

Некогда звезда школьной самодеятельности («О, какие у нас были концерты, городские смотры-конкурсы!»), почему Евгения Артемьевна стала учительницей? Но как в темной южной ночи блестят летом огоньки светлячков, так в груди заслуженной пенсионерки во все сезоны горит светлячок актерства! И ничего с этим не поделаешь. А тут еще услышала просто сногсшибательное известие по телевизору…

– И на центральном канале! Уфологи объявили: миллиард людей на земле – инопланетяне. У них отрицательный резус-фактор, голубые или зеленые глаза, блондинистые или рыжие волосы. Так это же я! Давно, правда, крашеная. Кто там командует в космосе? Для своих могли бы седину и отменить!

– Мне больше нравятся выводы ученых мужей из Йельского, кажется, университета: чтение художественной, именно художественной литературы продлевает жизнь на 2–3 года! Ты же у меня читательница… вернее, читающая актриса!

– Ну да, читаю, а больше перечитываю… А ты?

– А я болтаю по телефону или цапаюсь с супругом! Можно сказать, продолжаем с ним начатое на работе. Забыла уже, когда были в гостях, в театре…

– Ах, Ларочка, как в тебя был влюблен Скуратов! Народный артист СССР, такая величина!

– С противным шлейфом бывших жен и всяких там фобий. Боялся, например, меня демонстрировать общественности, мол, слишком молодая! И что я должна была делать – морщинами себя разрисовывать? Хотя замуж звал.

– Да просто боялся тебя потерять! Ты же у меня красавица… А как меня ревновал твой отец, гордый восточный орел! Столько лет грызлись да и разошлись. Зачем только тянули?

Мать и дочь в свои редкие посиделки посылают к черту режим и диету. Под тихую музыку допоздна болтают, пьют чай с домашними вареньями, даже лопают хлеб с маслом!

– Ма, если я уеду ненадолго… Андрюхин отец стал позванивать! Все намекает на нулевую личную жизнь. А в издательстве процветает, big boss!

– Так у него еще сын должен был родиться!

– Да врал он. Разбежался давно с этой молодкой, как выяснилось. Сыну-школьнику платит алименты.

– И пусть платит! И больше я ничего о нем не желаю слышать, Лара! Ни-че-го!! Он что, приехать хочет? – Евгения Артемьевна страдальчески морщится.

– Да нет, наоборот, зовет меня съездить с ним в Париж!

– И не вздумай! Не заблудись опять в этих его жутких эгоистичных джунглях! Но кажется, там сейчас поет Димочка Хворостовский…

– И,