– Этот орк владел чарами?

– Если ты называешь так кожу, твердую, как железо, силу, как у всех чертей, и стаю адских псов, которых почти невозможно убить, в распоряжении, то да, владел.

Зирко встревожился.

– Между собой они называют их ук’хуул.

Блажка вздохнула от того, насколько просто это звучало.

– «Самый сильный».

– Но эльфийское название, на мой взгляд, больше соответствует правде, – продолжил маленький жрец. – Асилья кага аркху.

Блажка посмотрела на Меда.

– Крах-из-Плоти, – проговорил он удрученно.

Орк заслуживал это название. Блажка никогда не видела более крупного тяжака, никогда не видела такого сильного в бою. Черт, это еще мягко сказано. Она поежилась. В хватке того орка она была все равно что детская кукла.

Кул’хуун задумчиво посмотрел на огонь.

– Живя так близко от Кишки, как живут Клыки, я никогда таких не видел. Говорят, они умеют призывать песчаные бури, заставлять вражью кровь кипеть и даже поднимать трупы, чтобы те дрались за них. Но управлять зверьми? Этот ук’хуул должен быть воистину могуч, ибо все животные боятся орков и избегают их. Взять его голову – смертельная, но достойная задача.

Вождь Клыков, казалось, жаждал такой возможности сильнее, чем мяса, что сжимал в руках.

– Их сила велика, разнообразна и, к счастью, редка, – сказал жрец. – Даже в Великое Нашествие их было мало.

– И их победили Рога. В Старой деве, – добавил Мед.

– Они много потеряли, чтобы одержать ту победу, – напомнил Зирко. – Битва на болоте обернулась бедствием.

– Я не знал, что и Страва там сражалась, – признался Мед.

Блажка запихнула в рот кусок хлеба, чтобы сдержать смех. Похоже, любой мог ткнуть Верховного жреца Белико носом в дерьмо, сделав это самым вежливым образом.

– Нет, но мы видели, какие были последствия. Тогда выжили только эльфы, и их было немного. Гиспартские чародеи, армия, которая их поддерживала, и орки, которые там сражались, – все погибли. – Зирко с глубокой озабоченностью посмотрел на Блажку. – Но теперь ты говоришь, что ук’хуул вернулся.

– Клыки будут охотиться на этого орка и его псов, – объявил Кул’хуун, глядя на огонь так, будто там перед его глазами открылась самая желанная щелка в мире.

Блажка просияла.

– Ты знаешь, как его убить?

Кул’хуун поднялся.

– Я тебе отвечу, когда сделаю это.

– Черт, что ты за дикарь, раз только трясешь стручком! – Блажка вскочила, чтобы заглянуть в его алчные глаза. – Кул’хуун, этот тяжак – не трофей, а чертов кошмар.

– Тогда ему нельзя позволять бродить по Уль-вундуласу.

Блажка набрала воздух в грудь.

– А Клыки не могут прошерстить все пустоши, охотясь на него. Ты же оставишь свой удел без защиты! Ты отказался сделать это ради того, чтобы сразиться с новыми хиляками. А зачем рисковать из-за орка? Не будь дураком. Я спросила тебя, потому никто не знает орков лучше тебя, а не для того, чтобы ты ускакал отсюда и погубил все свое копыто.

Кул’хуун хмыкнул и улыбнулся.

– Живи в бою.

Блажка не собиралась менять мнение. Как и все они.

– Умри в пылу.

Дикарь-полукровка выскользнул из хижины, плавно и бесшумно, будто рысь.

Зирко глубоко вздохнул.

– Я никогда не мог понять, ошибся ли Ваятель, разделив полуорков на племена, или просто видел, как тщетны попытки их объединить.

– Кому на это не насрать? – спросила Блажка, глядя на створки входа. – Он мертв.

– Наши величайшие победы и заблуждения часто затягиваются.

– Я пришла сюда не за премудростями, жрец. Я пришла в надежде, что ты знаешь, как убить этого… Краха.

– Сожалею, но я не могу тебе в этом помочь. Чародейство – это искусство, которого лучше избегать, и мои знания его ограничены несколькими нежеланными случаями, когда оно вторглось ко мне, запятнав жизни верных мне. Но кое-что я, пожалуй, могу тебе предоставить.

– Что?

– Уль-вундулас – неумолимый край, – произнес Зирко нараспев. – Я слышал о бедах твоего копыта. Я уверен, мой народ может дать достаточно, чтобы помочь твоему. Могу я предложить тебе такую помощь вместо того, что ты искала?

Блажка заколебалась в нерешительности. Этот набожный коротыш никогда ей не нравился, и вообще полурослики никогда не славились благотворительностью. Обычно они выставляли цену. Она ждала только, когда он ее огласит.

Следующие несколько мгновений в хижине говорил лишь костер.

Наконец, Зирко склонил голову набок.

– Мне распорядиться насчет припасов?

– Да, – согласилась Блажка, немного в смятении.

Зирко посмотрел на Меда.

– Скажи моим послушникам снаружи, что вам требуется. Они поймут, что такова моя воля.

Увидев кивок Блажки, Мед вышел из хижины.

Зирко опустил брови, озабоченно и, как заметила Блажка, словно раскаиваясь. Маленький человечек сложил руки на коленях.

– Я должен попросить твоего прощения. Когда ты прибыла и просила встречи со мной, тебя игнорировали намеренно. Все мастера копыт просили об этом, и я опасался, что такая встреча приведет к смятению. Основатели копыт не были столь недоверчивы друг другу, но они вместе сражались на войне. Эти новые вожди, они…

– Бесполезны, как сопляки, сосущие собственные стручки? – предположила Блажка.

Зирко кисло, устало улыбнулся.

– Не по отдельности. Вместе же да – как ты говоришь. Я ожидал лучшего исхода. Знай я, что ты желаешь мне рассказать, я не стал бы так заботиться об их гордости. Признаюсь, я думал, ты хотела говорить о другом, более личном деле.

Блажка почувствовала, как у нее запершило в горле, и стиснула зубы.

– Ты слышал что-то о нем?

– Не слышал, – ответил Зирко. – Все признаки Предательской луны остаются неявными уже некоторое время. Я не ожидаю, что Руке Аттукхана придется вернуться в Страву в ближайшие месяцы. До тех пор же Шакал находится там, где того требует служение тебе.

Блажка сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. «Призови его сюда». Слова едва не слетели с ее губ. Она подавила их вместе с гневом за сам этот возникший порыв. Она отказывалась плести заговор вокруг того рабства, в которое Шакал с такой охотой попал. Она не желала служить причиной, по которой у него отнимут свободу.

– Есть еще кое-что, – сказал Зирко. Блажка подняла глаза и увидела его немигающий взгляд. – Ты принесла в Страву кое-что в себе. Кое-что, чего не должно быть.

Черт.

Она знала, что он может почуять.