— Не совсем. Скажем, если бы ты попытался что — нибудь предпринять, мне пришлось бы нанести удар, — пошутила я, чтобы скрыть нервозность при этой мысли. Тем более, что Аякс был большим, а кровать — маленькой. Делить с ним постель, и чувствовать его тело рядом со своим было бы…

— Как скажешь, Аврора, но я сплю без рубашки.

Я сглотнула.

— Если ты думаешь, что это меня пугает, ты бредишь. Я тоже могу спать без рубашки, и мы посмотрим, кто из нас…

Его глаза загорелись.

— Я бы очень этого хотел.

Я швырнула в него подушкой.

— Придурок.

Он швырнул её обратно в меня с минимальной силой.

— Трусиха.

Я открыла рот, притворяясь оскорбленной.

— О, я собираюсь уничтожить тебя, Аякс Клемонте. Приготовься к битве подушками!

Я бросилась к нему, как игрок в регби в платье с оборками посреди потасовки. И вот так Спектр Неприкасаемый уничтожил меня в бою подушками. Мы подняли шум, гоняясь друг за другом по комнате с моими пронзительными криками. Мой бант запутался в прядях моих волос, и я рухнула на его кровать, Аякс подмял меня под себя. Я не мог перестать смеяться, не потому, что мне нравилось проигрывать, а потому, что я чувствовал себя живой.

Он сжал наши руки вместе, и если этого было недостаточно, чтобы мои подростковые гормоны, наконец, пробудились к жизни спустя годы, мой живот сжался от его чистого мужского аромата. Его глаза были устремлены на меня, он усилил хватку, как будто его клетки бурлили, готовые взорваться, в отличие от его бесстрастного внешнего вида.

Я переломила ситуацию и сменила наши позиции так, чтобы я была сверху него. Я сидела на его промежности и поняла, что мои трусики касаются прямо его растущей твердости через брюки. Я могла бы бросить в него ещё одну подушку и победить, но я этого не сделала. Вместо этого я впилась в него взглядом и возненавидела себя.

Я хотела заставить замолчать своё сердце и наше прерывистое животное дыхание. Мы больше не могли бороться с этим влечением.

— Аврора, насчет того поцелуя ранее…

— Давай притворимся, что его не было, — запаниковала я. Возможно, потому, что я боялась признать связь, которая привлекла меня к нему, или быть отвергнутой и названной ошибкой. Он заставил меня почувствовать волну надежды, какой я никогда раньше не испытывала. Я не хочу, чтобы это заканчивалось. Я… — Я не хочу придавать этому большого значения. Это был момент, и всё.

— Это всё, что ты чувствуешь? Что это была ошибка?

Нет.

— Я…

— Скажи правду, Аврора, — сказал он. Я прикусила язык.

— Просто это пугает, понимаешь? Я схожу с ума. Тот поцелуй был хорош.

— Эти поцелуи. Мы целовались дважды, — поправил он с высокомерием.

— Верно. Эти поцелуи. Но ты…Я не знаю, могу ли я доверить тебе своё сердце. Я не знаю, могу ли я доверять себе рядом с тобой. Я в смятении. Я не знаю, хочу ли я ударить тебя или поцеловать, держаться подальше от тебя или дышать с тобой одним воздухом. Чёрт, я даже не знаю, что ты думаешь обо мне. Я чувствую себя совершенно растерянной каждый раз, когда нахожусь рядом с тобой. Ты всегда пристально смотришь на меня — я чувствую, что я для тебя чудачка. Теперь твоя очередь.

Я наконец смогла вздохнуть после разразившегося монолога, моё сердце подпрыгнуло в груди. Настала его очередь переломить ситуацию, и он обнял меня за талию, прежде чем толкнуть обратно на кровать, снова оказавшись на мне сверху. Мои губы жаждали ощутить вкус его губ, но он не двигался, его тело было на грани того, чтобы прижаться к моему, нерв на его челюсти напрягся. Глупый мозг. Глупая я. Глупый–

— Во — первых, эти поцелуи заслуживают большего, чем просто ‘хорошо’. Во — вторых, я не думаю, что ты чудачка. Я пытаюсь сдержаться, чтобы не сорвать с тебя одежду и не сделать тебя своей прямо сейчас, потому что ты расстраиваешь меня каждую гребаную секунду. Это приводит в бешенство. Раздражает. Поглощает. Я не хотел хотеть тебя, Аврора, но я хочу, и я не могу это контролировать. Я пытаюсь не торопиться, потому что ты уже убежала от меня. В одну секунду ты трудная и невозможная, раздвигаешь мои границы. Потом ты храбрая и красивая, и поверь мне, когда я говорю, что в следующий раз, когда я поцелую тебя, больше не отпущу, потому что меня влечет к тебе, я не могу игнорировать это притяжение. Я попытался, и вот я снова здесь, очарованный.

Я этого не ожидала. Увидеть уязвимого Аякса. Его монолога. Что моё сердце забьётся так, словно оно бьется исключительно для него, что моя сердцевина будет гореть, и что каждая клеточка во мне среагирует на него.

— Если между нами что — то случится, это будет неразрешимая проблема, — заключила я низким и мучительным голосом. — У нас нет счастливого конца.

— Если ничего не произойдет, это будет вечная пустота.

— Так ты хочешь меня для страстного секса на одну ночь? — в моём сердце образовалась ещё одна трещина. — Такое уже было, и Прекрасные принцы исчезали, чтобы оставить в покое “уродливую лягушку” на следующее утро. Так что не в них дело.

— И осознание этого заставляет меня хотеть уничтожить их за то, что они недостойны тебя. Мне хочется что — нибудь разбить. От этого у меня в горле становится кисло. Это не доставляет удовольствия. Так что нет, одной ночи будет недостаточно.

— Ты уедешь, — продолжила я. — И я тоже.

— Я знаю. Я думал об этом, — он на мгновение замолчал. — Но я хочу продолжать чувствовать то, что чувствую, когда я с тобой.

— Что ты чувствуешь? — я сглотнула, моё сердце было на грани воспламенения.

Но мой вопрос застал его врасплох, и я знала его достаточно, чтобы по тому, как вызывающе дернулось его адамово яблоко, заключить, что он мне не ответит. На нём снова была непроницаемая маска, а брови сошлись на переносице, как будто мой вопрос причинил ему боль.

— Аякс, Аврора, пора… — в комнату вошел Арчибальд, наблюдая за нами обоими с самодовольной улыбкой. — О, я кое — чему помешал. Не обращайте внимания, голубки.

Он ушел, и мы оба тут же отстранились. Я поправила платье, прежде чем выйти из этой чертовой спальни.

Глава 21

На веранде, где мы ужинали, был не один стол, накрытый белой скатертью и серебряными столовыми приборами,