– Мы будем просить Богиню-Мать, – предложила Флорентина.

– Лилит-Алимту. Темную госпожу, – вклинил Эфтан.

– Темную богиню Нефтиду, – высказался Тенебриус.

– Кали, – предложила Лайма.

– Мать-Землю (хотела сказать Аллессандринию, но помнила, что это имя нельзя называть другим)!

– Столько вариантов, – заметил Эфтан.

– Богиня многолика, – ответила Флорентина.

– Я так понимаю, здесь сторонники Богини. – подытожил Тетрахромбиул.

– Разве могло бы быть по-другому? – удивился Тенебриус.

– Будем просить в темном аспекте. На убывающую луну.

– Почему не в светлом? – спросила я.

– Луна скоро пойдет на убыль, а мы вмешались в темное дело. И просить надо у темных богов, даже если они и женственные.

Я не стала возражать. Думаю, эти умные люди знают, что делают, а у меня нет своего мнения на этот счет.

– А Фотинна тоже будет проводить ритуал? – спросил Тенебриус.

– Да, с учениками. С теми, кто был ночью, и кто уцелел. Или уцелеет. Тело может быть живо, а душа уже в плену у демонов. Вот потому она тоже проведет ритуал. – Ответил Эфтан.

– Нам не помешает? – спросила Фло.

– Нет. Мастема свое забрал. Теперь только остались мы и они. Мы с Фотинной в хороших отношениях, вредить друг другу смысла нет. Ритуалы проведем каждый – свой.

– Сегодня ночью Алайнна и Диндра будут в поезде. И, быть может, не доедут… – зловеще сказал Эфтан.

Мне бы не понравились его слова, но мести с их стороны я тоже не хотела.

Тетрахромбиул взял скрипку.

Ну-ка, вспомним гимн Великой Матери?

И принялся смычком извлекать из струн инструмента бодрую музыку. Первые аккорды были многообещающими[1].

И Тенебриус тихо и торжественно заговорил:

О Кали! Ты любишь земли для всесожжения

И я оставил свое сердце в одном из них,

Что бы Ты могла танцевать в нем беспрестанно.

В этот же момент Лайма начала напевать, а Фло и Зухра присоединились:

Джеи Маха Кали, Джеи Ма Калика

Кали Мата, намо нама

Кали Мата, намо нама

Тенебриус продолжал:

О Матерь! Мое сердце больше ничего не желает!

Пламя погребального костра горит там.

И снова трио повторило несколько раз, словно действительно звучали заунывные голоса плакальщиц на похоронах:

Джеи Маха Кали, Джеи Ма Калика

Кали Мата, намо нама

Кали Мата, намо нама

Закончил это торжество Тенебриус хриплым голосом, восклицая:

Джей Калика! Джей Кали!

В твоей левой руке ключ к бесконечной победе

Маха Кали, к нам прииди!

Джей Калика! Джей Кали!

Махапралайя освободит наши души

Маха Кали, к нам прииди!

Эфтан зачехлил скрипку.

Ну вот, немного и подготовились к сегодняшней ночи Йултада.

– Сейчас найду некоторые наши заклинания и молитвы, и мы направимся к Фотинне.

Он отнес футляр с инструментом в кладовку, затем удалился в свою комнату.

* * *

– Нашел. Собираемся.

Мы оделись, взяли снаряжение.

Зухра поцеловала Эфтана в щечку, грустно посетовав: Опять на ночь нас покидаешь. Хоть завтра вернись домой.

– Не грусти, дорогая! Завтра как штык буду и больше не уйду. И помни! Все мои гимны и стихи – посвящены тебе.

Зухра, вытерла слезу с щеки и закрыла за нами дверь.

* * *

– А Вальдемарт так и не пришел. Интересно к Фотинне придет? – спросила Лайма, – она же ждет гостей.

– Кто его знает. Но что не пришел правильно, – ответил Тетра.

– Я точно видела. Они хотели сожрать его душу. Просто принести в жертву душу и нет человека, – произнесла Лайма.

– Тогда других жертв не было бы. – Сообщил Тетрахромбиул. И добавил, – наверное.

Воцарилась небольшая пауза. Мы молча шли, протаптывая тонкий слой снега.

Эфтан абд Тетрахромбиул еще что-то пытался с присущей ему жизнерадостностью рассказывать про архетипические образы города Хувал, древних божков этой местности, фаллические и физические (старательно выговаривая «ф» как «пф» в немецком говоре) символы оных, но дальнейшая часть рассказов его мне уже не запомнилась.

Мы ехали подземными дорогами, трамваями, извозчиками. В середине пути Лайма нас покинула, обещав, что все-таки еще встретится с нами завтра.

– Ты разве не поедешь с нами? – удивилась я.

– Нет, мне совсем в другую сторону.

Тем не менее, она дождалась, пока подъедет наш вагончик. Мы быстро взобрались по лесенке в салон. Лайма помахала нам рукой, после чего направилась к противоположной платформе.

Смутно помню, как мы добирались. Вот уже идем по сельской местности. Покрытые снегом крыши одноэтажных домов с верандами, заборы, где-то лают собаки, за изгородями – обнаженные стволы садовых деревьев, убеленные снегом, кое-где ели.

Знакомая, милая моему сердцу обстановка. В отличие от высоких зданий города.

– Деревня? – спрашиваю я. – Как в Зниче.

– Нет, это тоже Хувал. Удаленный закуток, где сейчас обитает Фотинна. Впрочем, знаешь, Знич тоже не всегда считался деревней. Такой же древний город, скажем, как Хувал или Черноград.

Дверь открыла незнакомая девушка.

– Вы к Фотинне?

– Да.

– Проходите, пожалуйста.

За прихожей следовала кухня, из которой дверь вела в зал, который тоже был проходным. Его Фотинна и занимала.

– Рада, что пришли. – Поприветствовала она нас.

И мне показалась, что она была более теплой, более человечной что ли (несмотря на все отрицание ими такой вещи, как «человечность»). В отличие от общения с Алайнной и Диндрой я не чувствовала от нее холода и пустоты.

– Садитесь, отдохните, или можно на кухню пойти, перекусить.

Я присела на диван, он был разложен, сняла рюкзак. Прилегла, раскинув руки. Хорошо. В комнате царил приятный полумрак. Зал оказался весьма просторным: диван у стены, напротив него, на достаточном отдалении стол, как раз между двумя окнами. В торцевых стенах – двери. Одна – на кухню, другая – в соседнюю комнату.

– Готовы к ритуалу? – Спросил Тетрахромбиул Фотинну.

– Да, жду, когда мои ребята придут. А вы?