Шрифт:
Закладка:
Это не какой-то там высококлассный коктейль-бар, обшитый темным деревом и с идеально продуманным освещением, и не гавайский ретрокабак с мебелью из ротанга и приглушенными неоновыми огнями. В Бруклине полно таких заведений. Это и не дешевый бар с ироническим названием и дешевым пивком, с автоматом для игры в аркаду, которая предлагает тебе убить оленя, с невозможно грязным туалетом – своеобразный напускной реализм, обожаемый ньюйоркцами. Нет, «Хрустальная ладонь» – это бар с абсолютно нулевым своеобразием и эстетикой, которую можно описать так: «без комментариев». Здесь подавали выпивку, но отсутствовало какое-либо разливное пиво и нельзя было заказать коктейль, в котором содержалось больше двух составляющих.
В каком-то смысле по своему назначению «Хрустальная ладонь» больше походила на аэропорт или автобусную станцию. Переходное пространство, где ты можешь обрести себя на пути туда, где лучше. Что ж, мне это нравилось.
Если ты пишешь, то находишь себе литературного агента, чтобы не быть сквалыгой. Хороший агент обговаривает условия от твоего имени. У него есть стимул заключить для тебя максимально выгодную сделку, ведь он берет 15 процентов. Мне говорили, что по этой причине хорошие агенты не могут быть тебе друзьями. Их интерес – 15 процентов. Им платят не за то, чтобы они из кожи лезли вон, пытаясь с тобой подружиться.
Черновик «Шахтерской колонии» разошелся по издательствам, но, в отличие от моей первой книги, не вызвал ни малейшего интереса. Агент побуждала меня начать новую книгу, но я была уверена, что «Шахтерскую колонию» можно переработать. По ее предложению я принялась набрасывать новое, но вскоре махнула рукой. Агенту это не нравилось, она настаивала, что мне следует сосредоточиться. Порой я гадала, заботит ли ее сама моя писанина. Но я не написала новой книги, а она не получила новые 15 процентов.
«Тупик» – так я назвала это состояние и всегда писала это слово с заглавной буквы. Название выглядело серьезным и достаточно точным, достойным быть именем собственным. Я обращалась с ним как с человеком и чувствовала себя не столь безумной всякий раз, когда писала агенту письма с заголовком «Нахер этот Тупик», словно речь шла о каком-то мерзавце, а не о моей неспособности написать что-то стоящее. Без Марго я никуда не торопилась, и постепенно меня это добивало.
Большую часть дней я проводила, намереваясь засесть за работу. Пялилась в монитор, будто ожидая чего-то. Шарилась по интернету, в нескончаемом потоке статей. Прочтешь одну, щелкаешь на другую, и вот уже конец дня сожран черной дырой гиперссылок. Порой я нажимала кнопку «НАЗАД» в браузере, чтобы проследить последовательность своих шагов. Я словно путешествовала назад во времени, и это путешествие вызывало досаду из-за потраченного зазря прекрасного дня.
Каждые несколько недель агент напоминала о себе, спрашивая, как продвигается дело. Я отвечала сразу же – уверяла, что книга продвигается отлично. Ничего в жизни я не писала так легко, как вранье своему агенту.
Когда мы с Лукасом занимались рассказами Марго, у нас было четкое расписание. Встречались в баре возле моего дома в шесть вечера и непременно выпивали по пиву. Отмечали конец рабочего дня, хотя прежде мой день не делился на части. До Лукаса я позволяла писанине перетечь в вечер, пока не наваливались голод и усталость. Спустя несколько бесконечных дней, когда я зализывала раны, до меня дошло, что режим – это хорошо.
Зайдя в первый раз в «Хрустальную ладонь», я оказалась там одна. Вернее, была еще барменша, готичная девчонка с рукавом из татуировок и проколотым носом, которая завела вежливую беседу. Но в основном я дула ром с колой и читала книгу в тишине. Это было прекрасно. А допив коктейль, отправилась домой и приготовила ужин. Согласна, «приготовила ужин» – это уж слишком громко. Я училась готовить. Таков был план.
На другой день в баре обнаружился мужчина. Симпатичный, выглядел лет на тридцать, спросил, может ли он меня угостить. Я ответила, что с меня хватит и того, что я уже заказала. Тогда он представился Алексом, и я буркнула, что хочу почитать. Алекс спросил, почему я веду себя как стерва, ведь он лишь проявляет дружелюбие, и барменша – та же, что и вчера, – потребовала, чтобы он выметался отсюда к ебене матери. «У нас в “Хрустальной ладони” есть правило: никаких мудаков».
Он вылетел вон.
– Поэтому тут пусто? – спросила я.
Она представилась: Меган, но друзья зовут ее Шарлоттой.
– Почему Шарлоттой?
– Потому что Меган такое тупое имечко.
Всегда можно назваться иначе, объяснила она. Незачем позволять имени, которое выбрали тебе родители – еще до встречи с тобой, прежде чем ты стала личностью, – определять всю твою жизнь. Мне понравилась эта мысль.
– Так как тебя зовут?
– Джилл, – ответила я, и, не слишком-то подумав, продолжила: – Но почему бы тебе не звать меня Марго.
– Приятно познакомиться, Марго.
– Взаимно.
АФРОНАВТ3000: Привет, мы прежде не переписывались, но взаимодействовали немного на форуме «Фантастической планеты». Как бы то ни было, я лишь хотела сказать, что мне очень понравилась твоя первая книга и мне крайне интересен твой научно-фантастический роман, над которым ты работаешь. Очень здорово, что ты пришла на наш форум в поисках помощи от сообщества знатоков (пусть и слегка чудаковато, что твой юзернейм повторяет название книги). Но если я могу чем-то помочь, пожалуйста, говори.
ШАХТЕРСКАЯ_КОЛОНИЯ: Привет! Очень лестно получить такое сообщение, особенно от того, кто так много пишет на этом форуме. Я слегка оробела, чувствую себя не в своей тарелке. Но сообщество очень дружелюбное – в основном благодаря людям как ты и особенно благодаря тебе.
Неделя 2
Это, конечно, лажа, знаю. Но если уж совсем начистоту, мне понравилось быть Марго, такого удовольствия я не знала уже много месяцев, а возможно, даже лет. Я превратилась в Марго в «Хрустальной ладони».
Впервые за долгое время роман продвигался хорошо. Я писала каждый день и могла успеть отдать рукопись агенту прежде, чем она меня бросит. Постепенно я начала вплетать элементы из рассказов Марго в свой текст – вовсе не отрывки из ее записей, но идеи. Главное, я теперь обдумывала, а как бы написала она. Марго, с которой я общалась, была открытой и оптимистичной. Но в ее рассказах я обнаружила скептицизм, обращенный на все: она ощущала враждебным весь мир, считала, что интересные персонажи должны быть не в ладах со своим окружением. Как минимум это придавало убедительности (если не цинизма) всем ее рассказам, и мне тоже должно помочь.
Барменша Шарлотта стала моей соучастницей. Не то чтобы она знала настоящую Марго и понимала, что та для меня значила. Мы никогда не вдавались в такие подробности, но подружились достаточно, чтобы время от времени мне перепадала бесплатная выпивка – шот жутковатого темно-фиолетового ликера, и мы выпивали вместе. («Это амаро, – объяснила Шарлотта. – Всем барменам нравится».) На второй неделе между нами установилась связь. Я приходила выпить и почитать за стойкой, Шарлотта отгоняла мужиков, и я оставляла ей хорошие чаевые.
