– Что случилось? – спросил он толстого краснолицего дядьку из тех, кто всегда все знает.

– Теракт, – ответил тот убежденно. – Бомбу взорвали в квартире.

– И жертвы есть?

– Человек десять!

– Мужчина, что вы такое говорите! – резко оборвала его сухопарая женщина лет пятидесяти. – Какие десять! Зачем вы нагнетаете панику? Одна женщина погибла, вон ее выносят!

Действительно, из подъезда вышли санитары с носилками. Киллер не стал проталкиваться к носилкам, не желая привлекать к себе внимание, а развернулся и не торопясь пошел прочь.

Дело сделано.

Женщина убита взрывом. Ивана Чумакова, по-видимому, пока не нашли – в глубине квартиры еще хозяйничал огонь, с ним боролись пожарные. Одно только немного смущало – никто не говорил, что вместе с женщиной погиб ребенок. Но это не принципиально, может, его потом найдут.

Юля вышла из оздоровительного центра, с трудом усадила Ежика в коляску и двинулась к дому. Ежик капризничал, он хотел идти ногами: либо за ручку, либо толкая коляску. Юля представила, как они будут тащиться по улице, запруженной торопящимися к станции метро раздраженными, усталыми после рабочего дня людьми, как все будут натыкаться на них, кто-то чертыхнется, кто-то обругает, кто-то толкнет и не извинится… Как Ежик будет плакать, когда она не выдержит и силой усадит его в коляску, и обязательно найдется какая-нибудь тетка, которая будет смотреть осуждающе – дескать, вот мамаша, обижает больного ребеночка… Нет, сегодня вынести такое она не в состоянии.

– Ежик, мы торопимся, дома походишь, – с тоской сказала она, а потом добавила в озарении: – Зато по дороге купим мороженое.

Ежик прикинул варианты и согласился. И тут прямо рядом с ними остановился автобус.

Идти было не так далеко, но почему бы не проехать остановку, раз уж дверь так гостеприимно раскрылась? Почему бы не сэкономить немного времени и сил?

Парень спортивного вида помог ей внести коляску внутрь, автобус тронулся.

Проехав одну остановку, она выкатила коляску на тротуар. Теперь до дома оставалось всего метров сто, и вдруг перед коляской, словно из-под земли, возникла нелепая и странная фигура. Это была бомжиха в потертой шубе из искусственного меха и бесформенной вязаной шапочке.

Юля попыталась объехать ее, но бомжиха снова перегородила дорогу коляске, быстро огляделась по сторонам и отчетливо проговорила:

– Не ходи домой!

– Что? – раздраженно переспросила Юля. – Да пропусти же меня! Дай пройти!

– Не ходи домой! – повторила бомжиха.

И тут Юля вспомнила и эту бомжиху, и этот тихий, странный голос, совершенно не гармонирующий с нелепой внешностью побирушки. Когда она убегала от двух уголовников, эта бомжиха подсказала код дверного замка. Юля хотела ей что-то сказать, что-то у нее спросить, но когда подняла глаза, той и след простыл.

Она пожала плечами, покатила было коляску вперед… но тут же в голове снова прозвучал тихий, приглушенный голос: «Не ходи домой!»

И ноги Юли словно налились свинцом.

Что же это такое? Не сходит ли она с ума? Вот он, дом! Всего несколько шагов… но ноги не идут, сердце колотится, во рту пересохло от волнения…

– Мама, мамочка! – подал голос Ежик. – Я хочу мороженого! Пожалуйста, ты обещала!

Юля редко покупала ему мороженое в холодное время года: мальчик часто простужался, а при его слабом здоровье это ни к чему. Но раз уж обещала, то нужно купить, а то не оберешься потом криков и слез. Эта просьба дала Юле возможность отложить решение, не идти пока домой…

Неужели она всерьез приняла слова бомжихи?

Ругая себя за глупость, Юля развернула коляску, перешла через улицу и поехала к маленькому круглосуточному магазинчику, в котором продавали самые ходовые продукты, в том числе и мороженое. Ежик долго разглядывал яркие упаковки и, наконец, выбрал сахарную трубочку с черносмородиновым вареньем. Юля расплатилась, выкатила коляску на улицу, подошла к переходу и остановилась, дожидаясь зеленого света.

И вдруг совсем рядом что-то грохнуло, зазвенело, посыпались стекла, на какой-то миг снова наступила тишина, а потом эту тишину разорвали испуганные, возбужденные голоса.

Юля смотрела на свой дом, не понимая, что произошло. Оттуда, где она стояла, были видны подъезд и переулок, куда выходили окна квартиры. И там, в этом переулке, толкались возбужденные люди, показывали на что-то руками. Где-то вдалеке послышались тревожные звуки сирены.

В голове Юли снова прозвучали слова бомжихи: «Не ходи домой!»

Что же происходит? Эта бомжиха второй раз спасла ее?

– Мамочка, – раздался совсем рядом голос Ежика, – что там случилось? Почему все шумят? Почему мы не идем домой?

– А знаешь что, Ежик? – проговорила Юля, разворачивая коляску так, чтобы мальчику не был виден дом с вырывающимися из окон языками пламени, – давай сходим в кафе… посидим, выпьем чаю…

– С пирожным? – недоверчиво переспросил Ежик.

– С пирожным!

– Ур-ра! – Ежик подпрыгнул в коляске.

Юля машинально отметила, что он стал гораздо активнее и бодрее в последние дни. И на занятиях его хвалили. И дома он ходит по коридору, почти не опираясь на перила, сделанные Иваном.

Иван! Юля как вкопанная встала на месте. Когда они уходили, Иван оставался в квартире, сказал, что будет их ждать, обещал по хозяйству кое-что сделать. Что же случилось? Неужели Иван… Отчего взорвалось в квартире? Утечка газа? Не может быть, Иван почувствовал бы запах, проверил бы, он же не старуха в маразме. Неужели его нашли люди этого, как его… Ледокола? Но как они его вычислили? Неужели Юля привела их за собой в квартиру? Неужели Иван погиб при взрыве?

Осознав эту мысль, Юля почувствовала, как в сердце заползает боль. Боль утраты. Она и сама не знала, что успела так привязаться к этому человеку. И Ежик… что она теперь скажет Ежику?

– Мама, что с тобой? – Сын смотрел круглыми, темными от страха глазами. – Тебе плохо?

– Ничего, милый, – чужими непослушными губами выговорила Юлия. – Пойдем в кафе…

* * *

Тамара Степановна слушала сына, и с каждым его словом в душе у нее закипало глухое раздражение, как закипает суп под плотно закрытой крышкой.

– Какого черта ты сдала эту комнату? – бубнил Алексей, расхаживая перед матерью, словно зверь в клетке. – Ну вот что тебе вечно неймется? Что ты во все вмешиваешься?

– А тебе-то что? – огрызнулась женщина. – Моя квартира, что хочу, то и делаю!

– Что?! – вызверился на нее сын. – А то, что мне жить негде! И квартира, между прочим, наполовину моя!

– Ты же жил у этой своей… Верки…

– Лерки! – раздраженно поправил Алексей. – Была Лерка, да сплыла! Я поехал в ту квартиру, а там какой-то козел поселился, говорит, ты ему сдала комнату! В дверь