металась в терзаниях, ища свою вину,

Лева говорил: «Твоей вины нет. Я свидетелем был». Да и я видела это с самого рождения. В отличие от Анны Александровны, которая говорила: «Ладно, Люд, хватит выдумывать всякие глупости!» В 73-м, когда Мишеньке было три года, я сказала Леве: «Давай попытаемся уехать. У нашего сына нет шансов выжить в этой стране». Лева был морально не готов. А Анной Александровной мне было сказано так: «Не надо спекулировать фамилией своего мужа. Если захочешь выехать, я напишу на тебя в КГБ, а сама выкинусь из окна». Вопрос был снят.

События тем временем развивались. И когда Мише было пятнадцать лет, он умыл человека на какую-то сумму. Осудили на три года. Сначала «Матросская тишина», потом Ново-Алексинская колония для несовершеннолетних, где на него было совершено первое покушение. Результат: отрубило фалангу среднего пальца. Стали шить новое дело, чтобы увеличить срок до восьми лет. Чистое лепило. Этапировали обратно в «Матросскую тишину» для нового следствия.

Тут на него совершили второе покушение. Результат: перелом шейки бедра. В больнице нарколог-татарин видит фамилию и спрашивает: «Еврей?» Миша говорит: «Да». Татарин ненавидел всех русских. И поэтому Мише сделали операцию вставления гвоздя в шейку бедра с хорошим наркозом. Мишеньку выпустили перед Новым годом. По полсрока.

Так вот, как его убили, я не помню. Когда-то давно мне пришло видение: я одна в доме. В четыре часа ночи – звонок в дверь. Открываю: стоят два милиционера и говорят: «Ваш сын погиб!» Со мной истерика. Рыдаю. Точно так все произошло и наяву. Когда их увидела, этих милиционеров, сказала: «Я так и знала!» А они не поняли: «Вы такая-то, такая-то? А у вас есть такой-то сын? Ваш сын…»

Первая моя мысль: никому не скажу. Все сделаю сама. Потом подумала: что я себе во-ображаю?! Пошла к соседям и оттуда позвонила Леве в Пярну. Потом начались перестроечные дела. Леву выпустили первый раз за границу в Бельгию. Он вернулся и спросил: «Будем уезжать?» Я ответила: «Да, будем». Ты знаешь, Лева никогда не был здоровым человеком. Вечные пьянки-гулянки. Давление. Ничего не принимал. В Израиле был первый звонок.

Похудел на сорок два килограмма. Весил столько, сколько я сейчас. Давление 320 на 180. Поднебесье какое-то. Зазеркалье, вернее. Я понимала, что он обречен. И одновременно думала, что еще долго-долго жить вместе. Позвонил наш друг. Спросил: «Как Лева?» Говорю: «Положение серьезное. Но вытащат его, конечно!»

А через два дня…

Прозябе

Мне было года четыре. Летом родители сняли дом в деревне у бабы Клавы. Помню ужей на дне родника и гусиные яйца. Баба Клава. Возраст не определить: один глаз косит, гребенка в седых волосах, резиновые сапоги. Детей не было: единственного Петю схоронила в младенчестве. Укоряла маму: «Что ж без платка-то, раскрыткой ходишь!» Судачила с соседкой: «Он (папа как раз вернулся из очередного Кисловодска) точно – негр, а она (мама) вроде наша, русская». Меня любила. Говорила: «Умный, чисто Пушкин». Что-то случилось. Родители уехали в Москву на несколько дней, оставив меня на попечение хозяйки. Вечером мы с бабой Клавой забрались на печку. Устроились на ворохе грязного тряпья. Я с куском яичницы в руках. Баба Клава сняла платок, поправила гребенку. И запела колыбельную: «Баю, баю, баю, бай, ты, Гришутка, засыпай…» Но вскоре сбилась на Петю. В ту ночь я не сомкнул глаз. Колыбельная поразила мое детское воображение, и я запомнил песню на всю жизнь.

петя баю баю бай

петя не ложись на край

петя с краю упадёшь

много слёз наделаёшь

а ложи́ся посерёдке

привяжу тебя верёвкой

бай бай бай бай

поди бука на сарай

прыгни бука на сарай

бука петю попугай

бука прыгнул на клочок

вынул рожок

а пестунья пирожок

у́ты у́ты полетели

на петю сели

на головушку сели

ути́ночки клевать

клю-клю-клю

петю клевать

баиньки баиньки

да прилетели заиньки

стали моргать

петя на помощь звать

прилетели зайки

матери-китайки

китайки китать

ки-ки-ки

петю китать

отец кумач

петя заплачь

стой

на убой

бай да побай

ты наш петя засыпай

девушки татарочки

взяли все по палочке

прибежали к мóсту

дунули в дóску

фууу

стали петю

раз да раз

петя тю-тю

хрипит

ушами

прядает

петю

порадует

медом

лапу

смажет

хуй на лбу

покажет

песенку

споёт

подождет

порадует

сядет

на заваленок

наденет на хуй

валенок

уже цы́гане слóмили

прутики ольховые

петя петя бойся

скрозь камушки заройся

петя петь

не бай не бай

готовь себя

налаживай

дом худой

мужик любой

отдам

не разговаривая

не можу

мимо итти

эх надо

к пете зайти

шууу

зудушууу

у ворот копать не смею

под окошком закопал

эх со опасностью

эх со великою

опа

опа

опаньки

ладошками хлопаньки

бусурмане с усами

мамки с мужиками

ключники-разлучники

разбойник-кудеяр

сказку пете кажут

кукиши покажут

вперебой кричат

лишь глаза торчат

откуль

взялись

из-за

синя моря

из-за

глубокого

из-за

глубокого

да

и

из-за

балтийского

заушильники

подались

заугольники

двоезуб

троезуб

да

хрипуша

первóй день

не соскучились

а второй день

в умах не было

в умах не было

петю употре́били

свово племя

употре́били

употре́бивши

в воду бросили

ох теки-ко бежи речка быстрая

двоезуб табаку нанюхался

зелёною налóпался

пришел к пете растóпался

чего-тут-стоишь-с-кем-говоришь

ох хрипуша

подговóрена

ох подговóрена

да принаехала

ох принаехала

да лыхтарь вынула

ох лыхтарь вынувши

да приобрысила

ох приобрысивши

да выплыла

ох на зелёный луг

с петей погулять

ох с петей похрипеть

ох петю захиреть

говорила троезубу

сшей полусапожки

обманул дурак не сшил

пете ножки откусил

цмоки чмокнули

петю чокнули

шишки катаются

к пете подбираются

мертвяк топнул

петя лопнул

волк бежит

петя дрожит

тихоходка валяется

петя улыбается

рява улыбнётся

петин чубчик вьётся

дважды улыбнётся

петя обосрётся

в третий раз

неровён час

станет вплоть

не приведи господь

ночью

ялдык

вскочет

лишь бы петя был цел

да не дурно пете было

а там хоть волк траву ешь

ветер небесный

волк злобесный

дунь-плюнь-дзынь

петя сгинь

под кровать

ляжешь

сам себя

накажешь

ляжешь

задом наперёд

кострубонька

украдёт

украдёт

и сцапает

сцапает

схоронит

схоронит

попортит

гривну вынешь зря

уберечь нельзя

искать пойдёшь

не найдёшь

землю

лаять

будешь

не добудешь

свистнешь

не сыщешь

вода наговóрена

умойся

масло наговóрено

дотронься

горло пересохло

уста сле́пились

глаз потри

не смотри

в миг

искрами

посыпется

огневик

видела страшное

петя а головы нет