Шрифт:
Закладка:
«Наблюдения будут продолжены; очень хотелось бы поработать с чистым образцом каждого из новых элементов. Если всё подтвердится, это будет самым странным открытием за время существования Лос-Аламоса. Сейчас тут обсуждают, как назвать 135-й и 138-й, и все сходятся на том, что коллега Ричард Кейзи, новый руководитель радиохимиков, заслужил, чтобы один из элементов получил его имя. Какой именно, ещё не решили, ждут результатов экстракции. Я, к сожалению, непричастен к их открытию, и моё имя никуда не войдёт — но в любом случае мне будет о чём писать воспоминания, когда мой разум ослабнет, и работу придётся оставить. Если будет малейшая возможность, обязательно попробуйте выделить эти элементы и понаблюдать за ними. Это стоит всех затраченных средств и усилий. А я постараюсь больше не пропадать с радаров — происходящее у вас очень меня занимает. С надеждой на ответ, ваш коллега Г. Конар».
Гедимин перечитал письмо ещё раз и растерянно мигнул. «Открытие ещё двух элементов… Даже если они нестабильны — у них должен быть невероятно большой период полураспада. Жаль, что у нас синтезированный образец, не часть первичного кристалла. Наверное, в нём таких вкраплений нет. Но…» — сармат покосился на Константина — тот, не обращая внимания на ремонтника, наблюдал за работой прокатного стана. «Нужно будет сделать сигма-сканер. Много ирренция для этого не нужно. Хватит и миллиграмма.»
— Что там пишут? — спросил Айрон, и Гедимин вздрогнул от неожиданности — он успел забыть, что лаборант стоит у верстака. — У тебя сейчас глаза светятся. Новости из Лос-Аламоса?
Ремонтник хотел отогнать его, но осёкся и только выключил смарт.
— Открыли два новых элемента, — сказал он. — Продукты распада ирренция. Надо будет попробовать получить их тут. Это будет интересно.
18 октября 46 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
Пластину непрозрачного стеклянистого фрила — тридцать сантиметров в длину, двадцать в ширину, полсантиметра толщины — вынули из формы и положили на лабораторный стол. Она была практически чёрной, только каждую секунду от края до края пробегал яркий жёлтый зигзаг — по отрезку в несколько миллисекунд, так, что разрозненные мелькания сливались в единое движение. Всего шесть слоёв цветного фрила, чёрная подложка, прозрачная поверхность, — молния издалека была очень похожа на настоящую. Линкен стоял над пластиной, вертел в руках смарт и косился на Константина, но тот старательно отворачивался. На экране устройства застыл один из кадров старой видеозаписи — пылевой «гриб» на длинной тонкой «ноге».
— Принцип ясен, — Хольгер повернул пластину фэнрила ребром к себе и провёл пальцем по торцу. — Надо будет проверить состав на свето- и термостойкость… и, возможно, заменить несущие прослойки рилкаром. Но это уже похоже на результат. Я бы попробовал увеличить количество слоёв. Нужна более сложная картинка.
— А это, что, не подходит? — вскинулся Линкен, подсовывая химику фотографию взрыва. Хольгер покачал головой.
— Слишком много движения. У Константина какие-то сложности с движением.
— Точки поляризации, — вздохнул северянин, отрываясь от телекомпа. — Сильно не хватает программы для обработки и расчётов. Когда дойдёт до промышленного производства, к станку придётся приделать мощный «мозг» и хорошую базу изображений. А в нашей группе не хватает программиста.
— Напиши в Ведомство, — сказал Хольгер. — Если у тебя на Севере не осталось знакомств…
Гедимин досадливо сощурился. «Тут и так слишком много тыкающих в кнопки. А изучать ирренций некому.»
Он подошёл посмотреть на фэнрил ещё с утра, когда остывшая пластина лежала в форме, и убедился, что стекло получилось гладким, — большего от продукции самодельного станка не требовалось. Последний час он молча сидел у верстака и наблюдал за сарматами, и ему уже надоело. «Пора заняться делом,» — подумал он, поднимаясь на ноги. «Начать с анализатора. Он не определит вещество, которого нет в его базе, но должен что-то заметить.»
— Хольгер, тебе сейчас нужен анализатор? — спросил он, подойдя к столу химика. Выключенный прибор со сложенными «щупами» лежал на краю. Хольгер на секунду отвёл взгляд от пластины фэнрила и качнул головой.
— Сейчас — нет. Бери, если нужно.
Сармат кивнул, привычным движением проверил, заряжен ли аккумулятор, и исправен ли сам прибор, и повернулся к двери.
— Стой! — Константин резко поднялся из-за стола и сделал шаг к ремонтнику. — Что ты собираешься делать с анализатором? Все опыты должны проводиться в лаборатории. Незачем таскать оборудование по коридорам.
«Опять…» — Гедимин сердито сощурился. «Он что, нанялся мешать мне работать⁈»
— Я иду в хранилище, — буркнул он. — Это тоже лаборатория.
Константин мигнул и очень быстро — Гедимин не ожидал от него такой прыти — сделал несколько шагов к нему и оказался почти вплотную.
— Говори развёрнуто, если хочешь быть понятным. Для чего тебе анализатор в хранилище? Ты успел забыть, что там лежит?
«Сейчас захочет развёрнутого обоснования на восемь экранов…» — Гедимин с трудом удержался от фырканья и очень неохотно повернулся к командиру.
— Я рассказывал вчера о новых элементах. В нашем образце они тоже должны быть. Я собираюсь проверить их наличие и количество.
— То есть — засунуть единственный анализатор под омикрон-лучи? — Константин недобро прищурился. — Ты, как механик, должен снабжать лабораторию оборудованием, а не уничтожать последнее.
— Отойди, — буркнул Гедимин, поворачиваясь к двери. — Некогда болтать.
— Я запрещаю тебе проводить этот эксперимент, — громко и внятно сказал северянин. Ремонтник не видел его лица — он уже стоял спиной к командиру — но ему на долю секунды стало не по себе.
— Положи прибор на место и сядь.
«Странный он сегодня,» — подумал Гедимин, усилием воли переключая мысли на более приятные и полезные вещи — возможную реакцию анализатора на новый химический элемент и способы её прочтения. «Он должен что-то найти. Интересно, на что это будет похоже.»
— Стой! — крикнули ему в спину. — Я приказываю тебе остановиться.
Ремонтник от
