Шрифт:
Закладка:
— Знаешь ли ты, что мне благоволит великая богиня?
Учай коснулся кончиками пальцев черного оберега на груди.
— Все об этом знают, — осторожно ответил Тхери. — Даже тут, на торгу в Ладьве, долго говорили о великом жертвоприношении у Мравца. Только вот имя богини, прости, запамятовал.
— Вам ее имя знать и не следует. Важно то, что меня, сына Шкая, она избрала и ведет по пути славы…
Учай замолчал, подбирая слова. Тхери терпеливо ждал.
— Однако в последнее время у нас с возлюбленной возникли… разногласия. Богиня вроде как избегает меня. Не является в видениях, не дарит огненных поцелуев… Уж не знаю, как это понимать! То ли скверное настроение, то ли любовная причуда…
— Прости, повелитель, чем дольше я слушаю, тем меньше понимаю, — покачал головой кузнец. — Как могут возникнуть, как ты выразился, разногласия, у богини и обычного смертного… А, ну да.
— Рад, что ты понял. Так вот, сейчас мне, как никогда, нужна ее поддержка, ее мощь. С ней я непобедим!
— Ума не приложу, чем тебе в этом могу помочь я?
— Очень многим… Но дослушай. Я пошел за советом к вещему гусляру Зарни. Я рассказал ему о своей беде — а он спел мне песню.
— Какую?
— Петь я не мастак, так что перескажу своими словами. Высоко над снежными горами, над ледяными пиками жил-был грозный бог по имени Тарк. Целыми днями он работал в небесной кузнице и горя не знал. Но вот как-то раз взглянул он с небес на землю. Глядь — в горной реке купается прекраснейшая дева. Плещется в студеной воде, белеет в струях ее нежное тело.
«Она будет моей!» — объявил Тарк. Обернулся молнией и прянул из туч на землю. Однако, как ни стремителен был его полет, дева оказалась еще шустрее. Не успел Тарк принять истинный облик, как дева обернулась серебристой рыбкой и нырнула в воду. Смотрит Тарк и видит стаи рыбок в глубине. Какая из них его красотка?
Но не был бы Тарк богом кузнецов, если бы не нашел выход. Он вернулся в небесную кузню и принялся за дело. Долго трудился он и наконец сковал волшебную сеть. Тоньше и крепче ее не было ни на земле, ни на небе. Закинул он эту сеть в реку, потащил в небо. Тянет, рыбешки трепыхаются… И вдруг одна обратилась девицей — и давай кузнеца бранить. Дескать, куда ты меня тащишь?! Вот так грозный Тарк и раздобыл себе жену.
Тхери кивнул:
— Слыхал я эту песню, еще в детстве. Но откуда слепец…
— Погоди. Это была лишь присказка. Итак, добыл Тарк себе жену. Но с тех пор не стало ему покоя. Уж слишком речная дева оказалась своевольной и непослушной! Совсем Небесного Кузнеца измучили подозрения. И решил он сковать ожерелье, которое будет душить ее, если она вздумает ему изменить. Так он и сделал: сковал волшебную цепь, дождался, пока жена уснет, и надел ей на шею! А потом решил сковать башмачки…
— Что же ты пропустил все про ожерелье? — спросил Тхери. — Видно, гусляр Зарни забыл часть песни! Ожерелье Тарку не пригодилось. Ни разу оно не душило его супругу, поскольку она была всегда ему верна! Однако со временем речная дева так устала от придирок мужа, что решила сбежать…
— Я так и рассказывал, — недовольно прервал его Учай. — Вот тогда Тарк и сковал волшебные башмачки. С тех пор, куда бы ни направлялась его жена, эти башмачки всегда приводили ее домой!
— Это наша, саконская песня, — сказал Тхери. — Любопытно, где гусляр Зарни ее услышал. В наших землях чужаков не слишком-то жалуют. Тем более сурьев, которые зачем-то дерзко присвоили себе имя бьярского бога…
— При чем тут имя бога? — фыркнул Учай. — Зарни — бродячий гусляр. Он всю жизнь странствовал и знает песни со всего мира. Он спел мне эту песню и сказал: «Ступай-ка ты к чужеземному кузнецу Тхери. Я много слышал о нем. Он — искусник и чародей, он тебе поможет».
— Да чем же помочь?
— Ох, Тхери, не прикидывайся дурачком. Моя богиня совершенно ясно дает мне понять, что я должен завоевать ее. Для этого мне нужно средство.
Несколько мгновений в избушке кузнеца царило молчание.
— Верно ли я тебя понял, повелитель ингри? — наконец спросил Тхери. — Ты хочешь, чтобы я выковал узы, способные пленить богиню? Хочешь посадить жену на цепь?
— Как же иначе я покажу ей свою силу и власть?
Тхери даже рассмеялся, хотя в его смехе было больше растерянности, чем веселья.
— Но это всего лишь песни, господин!
— А Зарни утверждает, что не только. Саконы — родные братья огня, а огонь — земной брат самого Исвархи. Железо, что они куют в его священном присутствии, наделено великой властью…
— Но сеть, ожерелье и башмаки, упомянутые в песне о Тарке, сковал бог!
— А я кто? Ты разве не знаешь, что я сын Шкая?
Тхери заметно побледнел. Лишь теперь он вполне осознал, что Учай не шутит.
— Это святотатство, — прошептал он. — Ты навлекаешь на себя гнев богов! Они покарают тебя — и меня вместе с тобой!
— Ничего подобного, — отрезал Учай. — Да, не спорю — дело опасное. Моя богиня могущественна, вдобавок любит человечью кровь. Однако, если один бог с помощью волшебных пут приобрел себе жену, что мешает то же самое проделать другому? Хей, об этом еще сложат песню! Не бойся, кузнец, — ответ за деяние только мой! Твоя задача — лишь сковать волшебную цепь… или сеть… а лучше — венец! Мы ведь боги — значит, должны носить на челе знак высшей власти! Скуй мне ловчий венец!
Тхери сидел мрачный, не прикасаясь больше ни к вину, ни к пище.
— Я щедро награжу тебя, — уговаривал Учай. — Мне нужна эта богиня, очень нужна…
— Полагаешь, можно кого-то принудить к любви, посадив на цепь? — угрюмо спросил Тхери.
— Она упрямится, вредничает! Непослушных женщин наказывают.
— А если она разгневается и захочет отомстить?
— Так для этого мне и нужен волшебный венец!
Тхери тяжело вздохнул:
— Ладно, повелитель… Ты меня порадовал саконской сказкой — дозволь, я тебе расскажу вашу, ингрийскую.
— Ну расскажи.
— Жил-был кузнец. Раз встретил он деву воздуха, прекрасную Ильман-Импи. Полюбили они друг друга. Однако любовь воздушной девы — что летнее облачко. Подует, и нет его. «Не мил ты мне больше, — сказала однажды Ильман-Импи. — Прощай!» Обозлился кузнец, да как ударит ее
