рассказал о себе и о тех затруднениях, с которыми встретился при попытке восстановиться на учебе. Еропкин слушал и одновременно думал о своем. Молодежные антисоветские группы, в одну из которых входил в прошлом проситель, ложились на его плечи тяжелым бременем. При их раскрытии министру постоянно ставились на вид плохое идейно-политическое воспитание студенчества и недостаточный контакт администрации вузов с органами.

Еропкин был сыном своего времени. Выходец из простой крестьянской семьи и выдвиженец, он сумел получить образование, трудом и талантом пробил дорогу наверх и стал руководителем высшей школы страны социализма. Убежденный коммунист, Игнат Спиридонович свято верил, что в Советском Союзе строится самое справедливое и наиболее гуманное общество. Он сам участвовал в этой работе и отдавал все силы организации высшей школы и выпуску специалистов, способных обеспечить развитие народного хозяйства, прогресс науки и расцвет культуры. Главным в их подготовке было не столько получение профессиональных знаний, сколько овладение марксистско-ленинской наукой, формирование коммунистического мировоззрения и воспитание в духе непримиримости к буржуазной идеологии и ко всем проявлениям ревизионизма. Считалось, что без этого нельзя стать полноценным специалистом в любой области хозяйства, науки и культуры и последовательным проводником политики коммунистической партии. Передовая марксистско-ленинская теория направляла и капитана дальнего плавания, и врача-хирурга, и дирижера симфонического оркестра, и геолога, и горного инженера, и композитора, и металлурга, и агронома, и бухгалтера. Она помогала прокладывать курс корабля, удалять опухоль, брать в руки дирижерскую палочку, искать рудные месторождения, закладывать шахты, сочинять музыку, плавить сталь, выращивать овощи и крутить ручку арифмометра.

Министр придерживался господствовавшей в то время идеологической доктрины об ожесточении классовой борьбы и полагал, что работа высшей школы проходит в сложных условиях. Преодолев послевоенную разруху, страна становилась на путь коммунистического строительства. Достигнутые успехи вызывали бешеную злобу, ненависть и противодействие империалистического лагеря. По мере приближения к коммунизму усиливалась классовая борьба. Буржуазная идеология проникала в студенческую среду и порой вызывала шатания и разброд. Отдельные отщепенцы становились на путь предательства. Они находили друг друга. Формировались антисоветские группы. Органы МГБ вели решительную борьбу с вражеской деятельностью. Еропкин считал, что это суровая необходимость. Пребывание на вершинах власти, однако, ему на многое открыло глаза. Он столкнулся с неискренностью, непорядочностью, лицемерием и ложью власть имущих. Игнат Спиридонович не раз имел случай убедиться, что органы часто осуждают невинных и студенческие дела в своем большинстве липовые. Он знал и о средневековых методах, при помощи которых следствие добивается признания.

Еропкин мыслил крупными категориями и гордился успехами советской высшей школы, в развитие которой вложил столько энергии и труда. Вузы социалистической державы выпускали больше инженеров, врачей и педагогов, чем высшие учебные заведения любой развитой капиталистической страны. Эта когорта квалифицированных и преданных делу партии специалистов должна была обеспечить движение к коммунизму. То, что они оболванены, отлучены от мировой культуры и обладают скудными профессиональными знаниями, министру не приходило в голову. Он находился в плену иллюзий и не поднимался в своем восприятии мира выше начал политграмоты, усвоенных на рабфаке. Судьба отдельных людей, если это не были его родные и близкие, мало волновала Игната Спиридоновича. Тем не менее, получая сообщение об очередной раскрытой молодежной антисоветской группе, он не мог отделаться от ощущения, что опять совершено бессмысленное и жестокое человеческое жертвоприношение. Им не было конца. Ненасытный и свирепый идол требовал все новых и новых жертв. В угоду ему на заклание уводились самые прекрасные юноши и девушки. Многие из них были талантливы, а некоторые происходили из хороших советских семей, преданных коммунистическим идеалам и существующему строю. В такой среде не могла таиться крамола. Еропкин делился своими мыслями лишь с самыми близкими людьми и старался не вмешиваться в происходящее. Он знал, что не только противодействие, но и несогласие с органами для него смерти подобно.

Грозным предостережением министру послужил вызов в Кремль к И.В. Сталину осенью 1951 года. В кабинете, помимо хозяина, были Г. М. Маленков, Л. П. Берия, ответственные работники аппарата ЦК КПСС из отделов агитации и пропаганды, молодежных и общественных организаций и школ и вузов, а также несколько сотрудников МГБ СССР во главе с министром. Молодой полковник, который оказался начальником следственного отдела, ровным и бесстрастным голосом зачитал длинный список обезвреженных за последние годы молодежных антисоветских групп и, закончив чтение, добавил уже не по писаному, а как бы от себя:

— Самую большую опасность представляла так называемая «коммунистическая партия молодежи» в Воронеже, а особым цинизмом отличалась студенческая террористическая группа Атоса в Москве. КПМ была разветвленная и тщательно законспирированная террористическая организация. Она располагала оружием, печатными изданиями и ставила своей конечной целью свержение существующего строя. О глубине падения участников группы Атоса свидетельствует тот факт, что эти выродки на своих преступных сборищах в качестве пепельниц и урн для мусора использовали полые гипсовые бюсты основоположника нашего государства Ленина и народного поэта Некрасова. Преступники разоблачены и получили по заслугам. Члены КПМ осуждены решением ОСО на сроки до пятнадцати лет, а участники группы Атоса — до восьми лет.

«Эти дела фальсифицированы, — промелькнуло в голове у Игната Спиридоновича. — У следствия не хватило обвинительного материала для передачи даже в закрытый суд. Пришлось пропускать дела через ОСО».

Тут же последовала реплика Л.П. Берии:

— Нам приходится исправлять недостатки в наборе и воспитании студенчества и выкорчевывать то, что допустили другие. — Он говорил, ни на кого не глядя, но Игнат Спиридонович почувствовал, что сказанное адресовано ему. Это действительно так и было.

Раздался раздраженный голос молчавшего и ни во что не вмешивавшегося до этого Сталина:

— Мы должны напомнить товарищу Еропкину, что всякое ослабление советской идеологии означает усиление идеологии капиталистической. Информация, поступившая от органов, говорит, что дело идейной закалки студентов в вузах поставлено из рук вон плохо. Отсюда и нездоровые настроения, и пороки, и цинизм, и антисоветская деятельность. Какие вы намерены предпринять меры?

— Мы постоянно думаем о совершенствовании процесса воспитания студентов и формировании у них научного материалистического мировоззрения и готовим с этой целью проект о введении во всех вузах, и технических, и гуманитарных, преподавания трех общественных дисциплин: истории КПСС, политической экономии, диалектического и исторического материализма. Каждая из них выполнит свое предназначение. Изучение истории КПСС вооружит студентов пониманием сложных процессов общественной жизни… — начал Игнат Спиридонович.

— Вы сами отстали от жизни, — прервал его Сталин. Его голос был еще более раздраженным. — Проекты не мешают врагам действовать. Если вы не в состоянии работать министром, то можете оставить свой пост!

— Если я не справляюсь, то решайте, — ответил Еропкин. — Я буду работать там, где это сочтет