Онлайн
библиотека книг
Книги онлайн » Разная литература » Записки прижизненно реабилитированного - Ян Янович Цилинский

Шрифт:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 49 50 51 52 53 54 55 56 57 ... 100
Перейти на страницу:
партбюро Радий Клест.

Бывший заключенный вспоминает, как надо обращаться с придурками

Вместе с деканом уверенность обрел и бывший заключенный. Человек СЕЕ-884 понял, что люди, собравшиеся перед ним в деканате, и лагерные придурки принадлежат к одному и тому же племени.

Он почувствовал, что в дальнейшем его ждет бесконечная череда подобных встреч. Впереди был вечный бой.

И на Медном Руднике, и в институте экономических проблем придурки были приглаженны и аккуратны. Лагерная придурня носила казенную одежду первого срока и что-нибудь разрешенное только для них вольное — рубашки, свитера, ботинки и даже куртки. Украшениями служили прямоугольники белой материи с личными номерами, аккуратно пришитые на одежде — на груди, правой руке, спине и шапке. В красоте номеров соревновались. Высшим шиком считался знак рабства, вышитый на материи цветными нитками или нарисованный замысловатым шрифтом. Институтская придурня ходила в приличных костюмах, надевала красивые рубашки и галстуки. На пиджаках, в зависимости от возраста и положения владельцев, красовались значки членов ВЛКСМ и орденские планки. Значки с изображением И.В. Сталина светились на одежде каждого. Презирающее все, кроме собственного благополучия, кубло[24] придурков захватило власть в лагере и командные высоты в институте. Это подлое племя существовало за счет других людей и ничего не созидало, но неудержимо стремилось к благам жизни. Институтский актив во время учебы безнаказанно пропускал занятия, получал послабление на экзаменах и зачетах, пользовался материальной помощью и путевками, забирал себе именные стипендии, а по окончании института получал хорошо оплачиваемую работу в Москве и занимал места в аспирантуре. Если студент не принадлежал к активу, то его ждала практическая работа в дыре на периферии, будь выпускник хоть самим Адамом Смитом. Прикрываясь знаменем партии Ленина-Сталина и стягами ее верного помощника комсомола, институтская придурня была готова растоптать всякого, кто стоит на ее пути.

На курсе Василия учился талантливый юноша Алик Гительман. Он интересовался экономикой торговли и еще студентом опубликовал несколько оригинальных и свежих научных работ. Однако в аспирантуру на кафедру экономики торговли пошел не он, а комсомольский вожак Перешибинос. Владлена, про которого говорили «это одноклеточное существо», определил в науку декан Филин. Бездарь плодила бездарь. Талантливый Алик долгие годы работал простым экономистом сначала в Сибири, а потом в Москве и на старости лет уехал в Землю Обетованную, а придурок Владлен сделал головокружительную для его ничтожных способностей карьеру.

Иголкин узнал об этом через много лет. Он встретил Владлена Псрешибиноса в поликлинике для научных работников на диспансеризации. Василий был одет в хороший костюм, гладко выбрит и при галстуке. Словом, выглядел более чем прилично. Комсомольский вожак с изумлением смотрел на своего блудного подопечного. В глазах его было написано: «И преуспевающий вид, и престижная поликлиника… Как же так?»

Наконец он строго спросил:

— Что ты здесь делаешь?

Василий находился в хорошем настроении и, зная, что Владлен — круглый дурак, кратко ответил:

— Диспансеризируюсь.

— Что это значит? Проходишь диспансеризацию? — не сразу понял Владлен. — Но для этого надо занимать высокое положение и быть записанным в диспансерное отделение.

— Руководство ввиду моей особой ценности для государства уделяет повышенное внимание состоянию моего здоровья. Здесь я записан давно.

Василий достал из-под полы пиджака историю болезни на форме диспансерного отделения и показал:

— Вот, смотри!

Истории болезни, хотя это и не полагалось, служащие регистратуры выдавали больным на руки, предупреждая их при этом, что полученное следует прятать от посторонних глаз. Медицинского персонала не хватало, и разносить истории болезней на прием больных по врачебным кабинетам было некому. Ученые мужи, работающие теперь за санитарок, обычно прятали историю болезни не в портфель или дипломат, а под пиджак. Женщинам было труднее.

Владлен знал, что в диспансерное отделение принимают только докторов наук и обладателей более высоких научных званий и степеней, и, не сомневаясь больше в подлинности слов Василия, спросил:

— А где ты работаешь?

— Я доктор кукольных наук, — важно ответил Василий.

Номер прошел. Перешибинос ничего не слышал о Карабасе-Барабасе, а если и слышал, то не знал, что Алексей Толстой остепенил своего героя именно так.

— Значит, ты консультируешь в Театре кукол Образцова? — поинтересовался бывший комсомольский вожак.

— Нет, я работаю в общесоюзном театральном научном центре и руковожу межкукольными международными связями.

— Кто тебе разрешил туда поступить, после того как… — Владлен замялся. — После того как ты побывал там?

— Владлен, ты не знаешь, где я был? — Василий смотрел на бывшего комсомольского лидера с укором. — Неужели ты не понимаешь, что наш советский человек должен быть всегда готов выполнить любое задание партии?

Владлен Перешибинос горячо пожал Василию руку, вручил визитную карточку и сказал:

— Я всегда верил в тебя, Иголкин!

На визитке было написано «Доктор экономических наук, профессор, директор института социалистической торговли Владлен Станиславович Умнов». Настала очередь изумляться Василию:

— Владлен, почему ты теперь Умнов? Зачем ты сменил фамилию?

— Форма должна соответствовать содержанию, — пояснил Перешибинос-Умнов с достоинством.

Стоя перед деканом Филиным, Иголкин не ведал ни о карьере Перешибиноса, ни о судьбе Гительмана, ни о своем последующем пути. Он был во власти прошлого. На Медном Руднике в беспощадных драках, пройдя через лишения, Василий завоевал авторитет и превратился в честного битого фраера. Придурня его не трогала. Теперь на воле бывшему заключенному предстояло опять добиваться своего места под солнцем. Ученик Ивана Ушакова, низведенный лагерем в первобытное состояние, в котором находились его пращуры в человеческой орде, знал лишь одно средство в жизненной борьбе. Это были кулаки, приводимые в движение ожесточением и ненавистью. Василий еще не сознавал, что человек обладает более мощным оружием — волей, выдержкой, словом и разумом. Тем не менее он пустил в ход, хотя и очень неумело, средства из этого арсенала. Бывший студент засветился улыбкой и спросил с предельной вежливостью:

— Нестор Поликарпович, если я правильно понял, то мне отказано в восстановлении?

— Да, — не подозревая недоброе, подтвердил декан.

— Не могу ли узнать причины отказа? — осведомился Василий.

— Мы так решили!

— Если я не ошибся, то вы так решили потому, что полковник Чеченез для вас не указ. Это справедливо. Он только начальник лагеря, вы там не сидели. Полковник действовал на основании статьи I Указа Президиума Верховного Совета СССР об амнистии, подписанного Климентом Ефремовичем Ворошиловым. Маршал — для всех нас глава государства!

— Что ты этим хочешь сказать? — забеспокоился Филин.

— А только то, что я освобожден на основании государственного акта об амнистии. Судимость снята. Я восстановлен во всех правах, в том числе и в праве продолжать образование. Ваши действия считаю незаконными. Я сейчас же пишу жалобу на имя

1 ... 49 50 51 52 53 54 55 56 57 ... 100
Перейти на страницу: