Платье, компаньонка… лишенная права самостоятельно выбирать судьбу, я сегодня капризничала в мелочах, силясь создать у себя хотя бы иллюзию независимости.

Хватит! Есть цель, есть враг, которого я должна победить — на этом и сосредоточусь. Прочее же… Какая разница, кто будет корчить брезгливые рожи за моей спиной?! Верно, никакой. А значит, пора смириться и прекратить распылять силы на ерунду. Их и так немного.

***

Кина поставила поднос с кофейником на тумбочку. Погасила свет в спальне, не тронув ночник у моей кровати.

— Вам что-то еще нужно?

— Нет. Благодарю, — отозвалась я, не отрываясь от чтения. Разбирать корявый почерк неизвестной травницы оказалось занятием утомительным: чуть отвлечешься, и приходилось заново искать место, где прервалась. — Можешь быть свободна.

Я перелистнула страницу, обнаружила заголовок и отложила книгу. Осмысливая материал и давая отдых глазам, взяла кофейную паузу. Наверно, было вкусно, но я слишком глубоко погрузилась в раздумья, чтобы по достоинству оценить приготовленный служанкой напиток.

Яды на драконов все-таки действовали. Глупо утверждать обратное после знакомства с «экспериментами» Юнаэтры, попавшими в руки малефиков и воинствующих фанатиков из Братства. Занимательно другое. Сонное зелье и зелье страсти, не говоря уже об эликсирах, которыми баловались боевые маги, влияли на клановцев иной раз даже сильнее, чем на людей, в то время как мышьяк и стрихнин, смертельно опасные для обычного человека, кровь Древних часто сжигала без следа.

Я впервые задумалась о такой избирательности.

Если верить автору, чьими трудами с неохотой поделилась Аара, ответ до очевидности тривиален — аура. «Крылья» не просто являлись нашей связью с миром снов и источником волшебства, они же защищали нас. Любое негативное (а что может быть хуже мучительной смерти?) изменение физического тела сказывалось и на ауре, та же, в свою очередь, стремилась вернуться в исходное состояние и, соответственно, избавлялась от угрозы, в том числе прибегая к магии Древних. Особенно сильно реагировала кровь южного клана, изначально родственная огню.

Зелья, блокирующие связь с миром снов, яды, маги-люди — Юнаэтра и ее помощники из Братства хорошо преуспели в изучении свойств крови, но они оказались далеко не первыми, просто подхватили эстафету, развили и преумножили то, что лиаро создали до них.

Я заглянула в конец. Трактат написали более двух веков назад.

Понятно, почему сестра не заинтересовалась случившимся в Шахтенках. Небось уже знала о похожих исследованиях хранителей памяти или вытребовала нужные документы сразу после моего доклада.

Все это было безумно интересно, но не решало внезапно возникшей у меня проблемы.

Vera Orshol. Жить в его дурмане оказалось спокойно и легко, но любое лекарство имеет ограниченный срок действия… и неприятные побочные эффекты.

Я стала бояться своих снов.

Ничего не исчезает бесследно, и чувства, что во время бодрствования оказались скованы надежным цепями эликсира, ночью получали свободу, придавая видениям особую яркость и остроту. Иногда мне мерещилось, что именно во снах начиналась настоящая жизнь, а серое прозябание в столице северного клана, наоборот, бесконечная затянувшаяся дрема. И эту «жизнь» по-прежнему наполняли картины грядущей битвы, в которых я снова и снова теряла близких людей.

Я боялась засыпать. Но жить без сна потомки Древних так и не научились. Человеческие разум и тело нуждались в отдыхе. И когда их требования становились до того настойчивыми, что бороться не хватало сил, единственным спасением было пересечь границу неконтролируемых пророчеств Мараны и вырваться в мир Древних. Получалось не всегда.

Алис, конечно, по-прежнему дежурила возле меня, но ее защита ослабла. Да и сама кошка в последние дни выглядела неважно: много спала, практически не ела — и о причинах внезапной хвори приходилось только догадываться. Неужели Спутницу чем-то траванули близнецы? Маловероятно, потому что ребята не выходили за рамки злых, но все же шуток, а после «красок» и вовсе прижухли, но полностью исключать такую версию я не могла. Как и то, что на Алис негативно сказался местный климат и отсутствие свободы перемещения.

Если состояние кошки не улучшится, придется отослать ее в Южный Храм. Правда, сама Спутница вряд ли одобрит эту затею, ведь тогда я останусь в северной столице совсем одна.

Словно прочитав мои мысли, свернувшаяся на подушке Алис приоткрыла один глаз и вопросительно муркнула. Я почесала ее за ухом: «Отдыхай, все в порядке, а хозяйка еще позанимается».

Рассвет застиг меня за книгой. Первые солнечные лучи, проникшие в комнату и вызолотившие стены, я встретила с облегчением. Почему-то при свете дня вырваться из болота пророчеств Оракула было гораздо проще.

Я отложила книгу: теперь можно и подремать часа три-четыре.

Осознание иррациональности происходящего обрушилось резко и внезапно, как ушат ледяной воды. Мои окна не смотрели на восток! И снаружи должен находиться просыпающийся город, а не безлюдная пустошь!

Разгорающееся над заснеженным полем свечение не было солнцем.

Великая Мать Narai?

Когда я успела преодолеть барьер грез?

«Ты снова закрыла сердце от мира».

В голосе Дракона прозвучал упрек.

Но ведь в этом нет моей вины! Я честно хотела доверять и быть достойной чужого доверия. Не получилось — ни с первым, ни со вторым. У меня по-прежнему не достает сил, чтобы справится с наложенными жизнью обязанностями. Но каждый раз, когда я задумываюсь попросить о помощи, Рок тыкает меня носом в неприглядную правду: ты пешка, которую другие используют для достижения целей или удовлетворения амбиций.

«Ты закрыла сердце от мира».

Дракон сиял до того ярко, что слезились глаза. Мать — воплощение мудрости и спокойствия, добрая богиня, которая снисходительно терпит возню непослушных детей, что бы те ни вытворяли, а потому до дрожи пугал даже призрак ее неудовольствия: я невольно отпрянула, потеряла равновесие… очнулась четырехлетней девочкой в столовой Благословенного Дола. Нет. Четыре года было той, чьими глазами я сейчас смотрела на мир.

— …я хочу видеть Харатэль!

Няня Вивель ласково улыбается, но уголки губ у нее уже слегка дергаются: выносить многочасовые капризы не каждому хватит терпения и нервов, а маленькая эсса в то осеннее утро отличалась далеко не идеальным поведением.

— Юная леди, Альтэсса занята. Она не может сейчас уделить вам время.

Вивель огорченно смотрит на нетронутую тарелку. Когда я подрасту, узнаю, что няня в детстве пережила настоящий голод и с тех пор очень трепетно относится к еде, жалея о каждом выброшенном свиньям куске. Но ради любимой воспитанницы она идет даже против собственных убеждений.

— Если вам не нравится манная каша, я попрошу принести творог или блинчики.