крупная взятка была получена герцогом Э. Бироном, а также, возможно, и президентом Коммерц-коллегии бароном П.П. Шафировым. Но вот подкупить графа А.И. Остермана англичанам так и не удалось[706]. И хотя вице-канцлер всячески пытался затянуть подписание договора, императрица Анна Иоанновна наконец-то дала согласие на этот шаг. «Трактат между Российским и Английским дворами о дружбе и взаимной между обеих держав коммерции» был подписан в Петербурге 2 декабря 1734 г. Как отмечал А.В. Демкин, «в истории русско-британских отношений это был первый подобный документ. Причем для Британии его условия, по сравнению со всеми последующими трактатами, являлись наиболее выгодными»[707]. Указанный договор предусматривал равные условия в торговле для британцев и русских: свободный приезд в страну, торговля любыми товарами, уплата пошлин в размере, установленном для всех других иностранцев, проживание и наем слуг. Но поскольку русские купцы практически не посещали Великобританию, для них подобный принцип равенства оставался лишь на бумаге. В то же время за британскими коммерсантами сохранялись определенные привилегии. Согласно 8-й статье, им была разрешена транзитная торговля с Персией через территорию России. В соответствии с 5-й и 7-й статьями, купцы расплачивались в нашей стране русскими деньгами, 10 статья освобождала дома британцев от постоев, а 27 статья уменьшила пошлины с английских шерстяных тканей[708].

Как видно, англичане были правы, называя XVIII век в истории российско-британских торговых отношений «золотым веком». Торговый договор оказался неравноценным для обеих сторон. Россия не получила таких же выгод, как Британия. Это объяснялось, прежде всего, слабостью позиций руководства страны в ту пору, сложной международной обстановкой, а также отчасти корыстолюбием высокопоставленных российских чиновников, легко идущих на уступки конкурентам. Наконец, нельзя сбрасывать со счетов настойчивость и искусство дипломатии в переговорах британских послов, прежде всего К. Рондо, проявленных ими в процессе подготовки и подписании договора.

В истории российско-британских отношений первой трети XVIII в. помимо Торгового договора 1734 г., важное место занимал также оборонительный, или союзный договор 1741 г.

Активную роль в его подготовке также сыграл К. Рондо. Поскольку Торговый договор в полной мере устраивал Великобританию, ее правительство поначалу не торопилось заключать союзный трактат с Россией, т. к. не желало брать на себя каких-либо обязательств в то время, когда шла Русско-турецкая война 1735–1739 гг. Однако успешное завершение Россией войны с Портой при осложнившемся положении в Центральной Европе накануне борьбы за Австрийское наследство, а также назревавшая война с Испанией заставили британцев добиваться союза с Россией.

Переговоры о заключении союзного, или оборонительного договоров начались в 1739 г. 9 февраля Гаррингтон направил Рондо шифрованное послание, в котором сообщал, что проект договора подготовлен и в ближайшее время будет ему переправлен для ознакомления. И вскоре документ был доставлен посланнику курьером. В сопроводительном письме лорд Гаррингтон обратил внимание на ряд положений, которые нуждались в разъяснении. Прежде всего, у госсекретаря вызывала сомнения разница в оказываемой помощи сторонами друг другу. «У нас сухопутного войска мало, едва достаточно для защиты королевства; нам всегда легче и удобнее оказать помощь военными судами, – писал Гаррингтон, – в свою очередь, суда полезнее царице, всегда располагающей могучей сухопутной армией. Эскадра явится из Англии на защиту царских владений очевидно скорее, чем корпус войск, который еще приходилось бы собирать для отправки»[709]. С другой стороны, продолжал госсекретарь, король, не нуждаясь в усилении морских сил, предпочел бы получить от России помощь скорее людьми, чем кораблями. Гаррингтон подчеркивал: царица располагает достаточным количеством сухопутных войск, что позволит ей выслать корпус на помощь союзнику.

Затем Гаррингтон завел разговор о размере помощи. Как он писал, король ожидал получить от царицы 15 тыс. пехоты, которую удобнее было бы переправить в любое место королевских владений. Взамен король предлагал России поставить эскадру, вооруженную 800 пушками. Гаррингтон обращал также внимание на обязательное исключение из договора пункта об оказании помощи России в случае ее военных действий против поляков, турок, персов, татар или других восточных народов. Король надеется, продолжал Гаррингтон, что помощь морских сил вряд ли может понадобиться против этих наций. Того же «требует и равномерность взаимных услуг: Его Величество не может подвергнуться нападению со стороны восточных народов; между тем владения царицы открыты нападению всех держав, против которых ей в силу договора придется защищать Англию»[710]. Впрочем, госсекретарь допускал, что русская сторона потребует какого-либо вознаграждения за исключение из договора стран Востока. В таком случае, утверждал он, Россия может быть освобождена от обязанности помогать англичанам, если случится нападение на владения Его Величества в Америке.

Примечательно, что лорд Гаррингтон, передавая пожелания короля, советовал послу включить в первую статью проекта договора пункт о его бессрочном характере. Аналогичное условие предполагалось добавить и в уже заключенный Торговый договор. Завершая свое послание, лорд Гаррингтон просил посла регулярно сообщать ему о ходе переговоров, непременно используя шифр, по-видимому, опасаясь, что о них узнает противник Британии – Франция.

В депеше от 17 марта 1739 г. Рондо извещал лорда Гаррингтона о беседе с А.И. Остерманом, который «в самых решительных выражениях» уверял посла в готовности царицы «войти в ближайшие и прочные обязательства с королем». То же самое повторил и герцог курляндский Бирон, прибавив, что «пока он сохранит здесь какое-либо значение, он всегда будет склонять русский двор к дружбе с Великобританией и отстранять его от всяких соглашений с Францией»[711]. Из беседы с вице-канцлером Рондо выяснил, что проект договора подвергся корректировке с русской стороны. Во-первых, заметил граф Остерман, в нем не сказано, предполагается ли распространить действие трактата на германские владения короля (курфюршество Ганновер), или он должен касаться только земель британской короны. Посол отвечал, что речь идет обо всех королевских владениях, включая Ганновер, курфюрстом которого являлся Георг II. Затем граф, согласившись с пунктом об исключении восточных государств из действия договора, счел необходимым дополнить оказание помощи Англией в случае войны России с Польшей. Будучи убежденным в том, что исключение Польши в договоре между Великобританией и Россией вряд ли удовлетворит русский двор, Рондо просил госсекретаря изыскать средства, чтобы «обойти это затруднение»[712]. Наконец, русских министров интересовало, какое количество судов король признает соответствующим условленным 800 орудиям. Завершая свое послание, Рондо заключал, что эти пункты, на его взгляд, грозят встретить наибольшие затруднения при переговорах. Потому он желал получить соответствующие инструкции, которые помогли бы ему заключить желаемый договор в непродолжительное время.

Спустя две недели граф Остерман сообщил послу, что проект оборонительного союза рассматривался в Тайном совете Ее Величества, который высказал отдельные замечания. Существенные затруднения к заключению трактата, на взгляд Рондо, сводились к следующему. Во-первых, русский двор желал,