– Грустно, ― осторожно снимают с верхней полки игрушечный военный вертолёт на радиоуправлении, сдувая с пропеллера пыль. Подарок Норы лет на десять. Рука не поднялась выкинуть. Тем более он вроде как рабочий. Если джойстик найти и батарейки новые вставить.

– Грустно, что я, по сути, результат хреново сработавшего презерватива, ― усмехаюсь, расчищая с компьютерного стула наваленные шмотки, чтобы можно было посадить зад. ― Мать бы сделала аборт, но узнала слишком поздно. Пришлось меня оставить. А вот моей потенциальной сестричке или братишке, уж не знаю, кто бы был, повезло больше ― ему не пришлось рождаться в придурошной семейке, ― пропускаю момент, когда вертолёт ставится на место, а Алиса, обогнув выпирающий угол рабочего стола, подходит ко мне… И молча обнимает, привстав на цыпочки. ― Что, настолько жалко выгляжу? ― вместо ответа ногти зарываются в мои волосы, ласково почёсывая. ― Видимо, да. Но ты продолжай. Это приятно, ― откровенно говоря, само её присутствие приятно и действует умиротворяюще. Хоть и максимально странно. Девушки, подобно ей, смотрятся слишком сюрреалистично в таких декорациях.

– Я ведь так и не поблагодарила тебя, ― тихий голос греет тёплым дыханием щеку и ухо.

– За что?

– За то, что ты сделал.

– А что я сделал? ― малая чуть отстраняется, выразительно округляя кукольные глаза. ― А, ты про Маркова? ― делаю вид, что вспомнил. ― Нашла за что благодарить. Ничего бы не было, не… ― мягкие губы касаются моих, обрывая предложение. Мягкие и как никогда смелые. ― Ммм, ― выдыхаю ей в рот. ― Мне нравится, когда ты первая целуешь. Это заводит. Оу… ― замираю, когда её пальцы спускаются ниже, развязывая болтающийся на шее галстук. Медленно стягивают его и вешают на спинку только расчищенного стула. Всё интереснее и интереснее. ― И что дальше? ― а дальше пуговицы на моей рубашке расстёгиваются. Одна за одной. Ууу, горячо. В смысле, от её ладоней, скользящих по коже, адски горячо. ― Позволь уточнить: это так, чисто побаловаться или всё-таки пойдём до конца?

– А как хочешь ты?

– А ты сантиметров на пять ниже ручку опусти и узнаешь, ― бл, опускает! Вынуждая протяжно заскулить, стискивая её за задницу. ― Значит, идём до конца. Понял. Ещё одно уточнение: как понимаю, после того мудака у тебя больше никого не было? ― отрицательное покачивание возбуждает даже сильнее, чем попытки соблазнения.

Кабздец. Либо меня так таращит от неё, либо недельные воздержания решили напомнить о себе, потому что не передать как сильно хочется просто нагнуть её и, не тратя время на прелюдию, оттрахать от души! Только, блин, нельзя. У неё и так негативный опыт остался после прошлого раза, а если ещё и я включу скотину, то это вообще финиш будет.

Нет. Здесь надо как-то иначе, но проблема как раз в том, что прежде "невинные цветочки" мне не попадались. Что с ними делать? Осторожничать? Быть аккуратнее? Бережнее? Неторопливей? Сахарная ванильность не моя тема, а тут ещё и башка едва соображает от её дразнящих поцелуев. А когда она сжимает свои пальчики покрепче на моём члене…

Всё. Окончательно вылетаю в астрал.

Бл. Ну его, нахрен эту осторожность!

Подхватываю Чижову, усаживая на столешницу и впиваюсь в обжигающие жаром губы. Нихрена не бережно и уж точно нихрена не аккуратно, но по-другому просто невозможно. Она такая сладкая и покорная, что силе воле приходит тотальный пздц.

Слишком сильно хочу. Её.

Глава пятнадцатая. Саламандра

POV САЛАМАНДРА

– Я. Не умею. Быть. Нежным, ― стискивая мои плечи, цедят неразборчиво, не разрывая поцелуя. Долгого, голодного и всепоглощающего.

– А кто-то разве об этом просит? ― выдыхаю в ответ, стягивая с Вити рубашку окончательно. Чтоб иметь возможность трогать его. Везде. Трогать, изучать и делать всё то, что позволяла себе лишь в фривольных фантазиях.

Мамочки, что же я творю…

Все происходящее как в тумане. Словно не я. Я ведь так не делаю. Не умею. Мой навык сексуальной практики слишком жалок, чтобы кого-то соблазнять, но сейчас я именно этим и занимаюсь. Накинулась на него, будто способна чем-то удивить. И остановиться не могу. Но, может, и не надо? В конце концов, я делаю это для себя. Потому что хочу… Именно с ним. Почему нет? Кто запретит?

Кто-то. Судя по дверной трели, разнесшейся по всей квартире. Да такой настырной: словно кнопку звонка вжимают и держат, не отпуская. Раздражающий звон тяжело игнорировать и, как бы мы не старались, он портит момент. Страстный поцелуй сбивается, а после и вовсе прекращается.

Блиин…

– Вот же… Убил бы гада, ― раздосадовано бурчит Сорокин, прижимаясь лбом к моему. ― Засунуть бы ему эту кнопку в задницу.

– Открывать пойдёшь?

– Ждём. Вдруг сам свалит, ― не свалит. Звонок сменяется барабанящей дробью по косяку. А следом снова трезвонит. Кто-то очень хочет достучаться. ― Бл, задолбал! ― не выдержав, Витя отрывается от меня и идёт открывать.

На цыпочках семеню следом. Замираю так, чтоб из коридора меня не было видно и прислушиваюсь.

– Ой, Витюш. Я помешала? Прости. Думала, может звонок сломался, а то звоню, звоню и никто не открывает, ― разносится знакомый лебезивый голосок престарелой соседки.

Сломался? Да ну конечно. Будто ей было самой не слышно, как он трезвонил в недрах!

– Если не открывают, значит, заняты. Не думали об этом?

– Хех. Да теперь уж вижу-вижу.

Едва сдерживаю смешок. Догадываюсь, что она видит: полуголого парня, брюки которого оттопыриваются в самом "интересном" месте. Меня так и подмывает аккуратно высунуться, чтобы посмотреть на её реакцию, но сдерживаюсь.

– Баб Зин, чего надо?

– Ась? А, да. Я ж угостить вас хотела. Вы ж наверняка голодные. А где твоя подруга? Здесь вам обоим хва… ― слышу сухое: "спасибо, посуду вернём" и хлопок закрывшейся двери. ― Поздравляю, ― Витя нарисовывается передо мной с полной тарелкой домашних пирожков. ― Отныне твоя репутация в этом дворе подмочена. Вечером все бабки на лавке будут обсуждать, какая ты легкомысленная особа, раз путаешься с таким как я.

– Пфф. Будто привыкать, ― равнодушно пожимаю плечами, намереваясь стащить один из пирожков, весьма аппетитно выглядящих, но выпечку предупредительно отводят в сторону.

– Не советую.

– Почему? Думаешь, отравлено?

– Вряд ли, но я бы из её рук даже спичку не взял.

– Прям монстра из неё чеканутого делаешь.

– Просто знаю её дольше тебя. Она ушлая бабка.

– Как скажешь, ― покорно соглашаюсь. ― Тебе виднее.

– А ты голодная? Можем пиццу зака… Да твою мать! ― снова звонок. На этот раз телефонный. Сегодня прям всё работает против нас. То ли намёк такой, то ли закон подлости.

Витя,