— Не понял, где тут повод? — растерялся капитан.

— Ну как же… Убийство сотрудника полиции.

— Что-то я не пойму, где же тогда труп?

— Труп прямо перед вами, — резко выхватив из нагрудной кобуры, спрятанной под пиджаком, пистолет, Гуннар выстрелил в лейтенанта, попав ему точно в сердце. Парень, ойкнув и уткнувшись худыми плечами в стену, медленно сполз на пол.

— Сука! — проорал капитан, пытаясь непослушной рукой извлечь из кобуры на ремне свой табельный ПМ.

— Не торопитесь, — направив в него ствол, спокойным тоном сказал Гуннар. — Я же вам понятно говорил, что про наше с вами дело никто не должен знать. Вы соизволили притащить с собой этого мальчишку. Я привык соблюдать договорённость на сто процентов, так что смерть этого юнца — ваша вина… Или не ваша, решать тоже вам. Когда мы закончим с этим господином, вы сможете поступить двумя способами… Сдать его за убийство или пристрелить за попытку бегства.

Капитан опустился на колени возле убитого лейтенанта и, не слушая, что ему говорят, дрожащими руками зачем-то начал поправлять сползшую набок фуражку убитого парня.

— Эх, Коля-Коля, что я мамке твоей скажу? Ты же у меня один племянник. Деньги, будь они прокляты, и вы, сволочи, вместе с ними, за что же вы пацанёнка… Эээ… Не люди вы, а звери, и я не лучше… Что ж теперь… Ладно, говорите со своим, я пока УАЗик пригоню. Нехорошо племяшу на грязном полу лежать. Он у меня, УАЗ мой, в соседней деревне стоит. — И посмотрел на норвега с залитыми кровью и ненавистью глазами. На выходе его остановил Олаф, забрав оружие.

— Это в целях вашей же безопасности, — объяснил действия помощника Гуннар. Капитан не сопротивлялся.

— Ну да… Конечно… Если надо, пусть так… — и вышел во двор.

— На чём мы остановились? — словно ничего не произошло, продолжил Гуннар, снова присаживаясь на стул, стоящий напротив Романа.

Роман, по долгу службы и побывав в Зоне Отчуждения, видел много смертей, но холоднокровное убийство этого мальчишки ударило по душе словно стальной молот, но на лице его не дрогнул ни один мускул.

— На убийстве почти ребёнка, ты, психопат чёртов, остановился… Капитана тоже, понимаю, отпускать не будешь?

Гуннар комично развёл руками.

— Это уже теперь от вас зависит. Если мы договоримся, — норвег посмотрел на часы. — А времени у нас остался час. Поэтому давайте его используем максимально экономно. Я задаю вопросы… Вы отвечаете, и без этой вашей клоунады. Затем вы спрашиваете, и я честно отвечаю.

— Валяй.

— Вопрос первый… Где старик, с которым вы должны были здесь встретиться, и что он вам должен был передать или сказать?

— Понятия не имею, — совершенно искренне ответил Роман… подумав. — Молодец, старый хитрец, всех обскакал.

— Вопрос второй… Место вашего перехода и с какой целью вы здесь?

— Вот ведь совпадение! У меня к вам, дебилы в фашистов заигравшиеся, те же самые вопросы. Какого хрена я тут делаю, о каком старике идёт речь? И мы не в метро, поэтому переходов тут по поблизости нет и быть не может в принципе.

— Хватит кривляться, — начал терять самообладание норвег. — Вы всё прекрасно поняли, возможно такое предположить, что вы не знаете старика, и, с ваших слов, оказались тут случайно. Это просто неубедительно. На вас комбинезон защиты пятого поколения, которые тут будут созданы в лучшем случае лет через пятьдесят. И артефакты, которые мы у вас забрали, вряд ли вызовут у кого-то интерес. Взгляните сами, — Гуннар достал из кармана обычные серые камни, по виду, такими обычно укрепляют грунт вдоль обочин. — Они тут бесполезны… а вы таскали их на груди… Странно… Правда? И, напоследок… Вы явились именно в тот дом, где, собственно, мы вас и ждали. Поэтому давайте сэкономим время.

— Я не против, — слукавил Роман, делая вид, что принимает условия игры. — Но прежде, чем я отвечу, уж будьте так любезны, граждане фашисты, удовлетворите моё любопытство, хотя бы для того, чтобы понять, что вы от меня хотите услышать.

— Пусть будет по-вашему… Это становится даже интересно, — оживился Гуннар. — Спрашивайте.

— Что же вам, Варяги, дома не сидится?

Гуннар прищурился, видимо, размышляя как ему ответить.

— Хорошо… я попытаюсь вам объяснить, но не думаю, что вы поймёте. К тому же, время у нас ограничено.

— А вы попытайтесь. Может, я не такой тупой, как вам кажется.

Норвег засмеялся.

— Да, вы далеко не тупой, если на вас остановил свой выбор хитрый старик-учёный, — Гуннар достал из кармана инкрустированный дорогими камнями серебряный портсигар, открыв его, достал сигарету, и, взглянув на Романа, протянул портсигар ему. — Угощайтесь…

— С удовольствием, вот только руки у меня связанны.

— Ну, это не проблема, — и подал сигарету Роману в рот, давая прикурить от такой же изящной как портсигар зажигалки. — Знаю, курение — очень вредная привычка, но всё никак не могу от неё избавиться, — снова присаживаясь на свой стул, сказал Гуннар. — Скажите… Вы верите в Бога?

— Конечно, верю… Только вот он в меня почему-то не очень. Ещё я в деда Мороза верю, и брата его Санта-Клауса.

— Перестаньте поясничать, я у вас серьёзно спросил.

— Я тоже серьёзно. Вы меня сейчас перед закланием причастить решили? Вы кто? Киллеры-сектанты?

— Не говорите чушь. Я пытаюсь ответить на ваш вопрос. Так вот… — продолжил Гуннар. — Представьте себе на минуту, что Боги, как вы их привыкли называть, существуют… Если вы хоть немного интересовались историей, в дохристианские и мусульманские времена у людей были другие божества. Вернее существа, которых вы, в силу своей слабости и примитивности, таковыми считали. Чтобы вам было понятно… Представьте себе пасеку. Хороший пасечник любит своих пчёл. Он за ними приглядывает, лечит, укрывает от дождя, холода и разорения. Когда надо — удаляет трутней, это пчела-самец, который сделав однажды своё дело больше не работает, а только ест мёд. Бывает, конечно, пчёлы кусают… но что такое укус пчелы? Так, незначительная помеха. Случается, весь пчелиный рой улетает в новый, более лучший улей, и пасечник остаётся без мёда.

— Это, типа, мы ваши пчёлы?

— Примерно так… Только существа, которых вы зовёте Богами питаются не мёдом, а вашей энергией, и, если некому её давать — существо погибает. Так почти и произошло. Люди, как пчёлы, разлетелись в новые нарядные ульи, обрекая тех, кто их так оберегал, на прозябание в забвении и смерть. Спустя века, те, кто ещё остались, сумели найти новый