Зал притих, все взгляды были прикованы к нам. Обернулся и Билал, но его глаза так глубоко запали, что я видела на их месте одни только тёмные провалы. Измождённое лицо придавало ему ещё более жестокий вид. Правитель настолько иссох, что напоминал ребёнка, усевшегося на трон отца. Что, кроме коварства, мог умирающий противопоставить полному сил принцу Рахиму, которого обожали все солдаты… Окинув взглядом столы, я заметила, что вино, налитое в чаши, пока нетронуто. Гарнизон Ильяза славился дисциплиной, за которой так следил Рахим в бытность командующим.

– От меня не так просто избавиться, – усмехнулся он, хлопнув офицера по плечу. Однако во взгляде принца, обращённом на Билала, не было и тени улыбки. – Что тут у вас происходит?

– Мы празднуем! – ответил за сотника эмир. Как ни удивительно, Билал поднялся на ноги без посторонней помощи, а голос его почти не потерял былой звучности. – Отмечаем ваше прибытие, а также избавление от чужеземной угрозы. – Он подал знак слуге, и тот бросился к нам с подносом, уставленным чашами с вином.

– Как странно, – поднял брови Рахим, принимая чашу. – До меня дошли слухи, что союз с чужеземцами заключили вы сами. Думаю, ваш почтенный отец был бы немало удивлён.

Билал метнул злобный взгляд на меня и Жиня с Сэмом. Поцелуй джинна горел на моих губах: самое время использовать дар Загира, рассказать о нём. Пока я ещё могла спасти жизнь эмира, обойтись без трупов, но глянула на протянутую мне чашу и промолчала.

– Ну что ж, – проронил он, помолчав, – тогда мы с тобой одного поля ягода. Твой отец тоже едва ли порадуется друзьям своего сына.

Рахим медленно двинулся вперёд, направляясь к креслу эмира.

– В таком случае давайте выпьем, – улыбнулся он.

Сотни собравшихся в зале разом взялись за чаши в ожидании тоста.

– Выпьем! – согласился Билал. – За нашего славного командующего, его победу и возвращение!

– За Рахима! – эхом отозвался зал.

Я готова была крикнуть, остановить их, но Рахим меня опередил:

– Подождите! – поднял он руку, и все послушно замерли. Теперь даже человеку со стороны стало бы ясно, кто в крепости главный. Он протянул своё вино эмиру. – Ваша чаша пуста, возьмите мою, да и неприлично подданным пить прежде правителя.

Билал долго смотрел на бывшего друга. Тот грозно нависал над ним, не отводя взгляда и протягивая вино. Наконец эмир принял его дрожащей рукой, а Рахим наклонился к его уху и что-то прошептал. По лицу Билала скользнула печальная улыбка, он отстранился и поднял чашу.

– За вашу победу! – громко повторил он. – За победу и долгую жизнь! – Медленно осушил чашу до дна и упал замертво.

Глава 33

Лейлу я обнаружила в покоях Билала. Нарочно не искала. Разбираться с последствиями гибели эмира предоставила Рахиму с Ахмедом, Жиню и Шазад, а сама решила покопаться в книжном собрании эмира в надежде найти ещё что-нибудь об узнике под горой. Теперь Отец греха интересовал меня ещё больше.

Одно дело – передать поцелуй джинна эмиру Ильяза, и совсем другое – кому-то из своих. А вдруг это хитрая ловушка Загира? Он обещал, что получивший дар доживёт до глубокой старости, но джинны известны своим коварством, и поцелуй запросто может сделать его столетним стариком тут же на месте. Скажут ли мне спасибо за такую жизнь Ахмед или Жинь? Да мало ли на что способен джинн! Обязательно надо проверить.

Однако вместо книг я нашла в покоях принцессу. Лейла скорчилась на кровати у распахнутого окна, в которое проникал дым погребального костра.

Стоя в дверях, я смотрела на маленькую фигурку в сумраке спальни: колени прижаты к подбородку, босые ноги утопают в тёплом одеяле, расшитом сценами охоты. Принцесса не обернулась, хотя наверняка меня заметила.

– Так это всё ты, да? – не выдержала я, глядя ей в спину. – Заразила его идеей всех уничтожить, не дать им пойти с нами, чтобы твой брат не воевал против своего отца. Как тебе удалось?

Лейла осталась недвижима, только плечи затряслись, словно от смеха:

– Я столько раз дурачила вас. Я же росла среди интриганок, что вечно строили друг другу козни… – Принцесса неохотно обернулась, и я не узнала её: детское личико превратилось в уродливую маску ярости, глаза налились кровью то ли от слёз, то ли от дыма. – И даже теперь, после всего, ты считаешь меня слишком наивной для таких игр!

Я подошла к окну и посмотрела вниз на погребальный костёр, окружённый солдатами, которые отдавали последний долг предавшему их правителю.

– Наверное, стала лучше относиться к людям, – пожала я плечами, закрыла окно и повернулась к ней.

– Ты пришла убить меня? – прищурилась она.

– Нет, скоро явится твой брат, и разоблачить убийцу не составит труда, – пошутила я, а может, и нет.

«Может, раз уж я здесь, спросить её?»

Ещё до того, как схватили Ахмеда и казнили Имин, мы планировали заполучить в Ильязе войско, выключить машину султана и захватить столицу. Войско уже есть, вдобавок мы знаем слова заклятия, чтобы освободить душу джинна Фереште, которая питает огненную стену и даёт силу абдалам. Осталось только взять Изман, а для этого – выключить машину Лейлы.

– Скажи, – начала я, – если я освобожу пламя джинна, оно ведь само по себе не погаснет?

– Кто знает… – Вновь отвернувшись, Лейла устало прилегла, подперев голову рукой. – Я не проверяла, а голая теория без эксперимента ничего не стоит. Так меня учила мать… Рахим думает, что я её не помню, но матери и отца во мне куда больше, чем в нём.

– А что говорит теория? – допытывалась я, не давая ей удариться в воспоминания.

– Теория… – Она прикрыла глаза. – Думаю, нет, само не погаснет.

Оба умника, Тамид и Лейла, сказали, по сути, одно и то же, а значит, так оно и есть. До сих пор моя возможная смерть казалась чем-то далёким, и вот она совсем рядом.

Стены закружились перед глазами, я потянулась, чтобы ухватиться за что-нибудь, и в руке оказался глиняный кувшин со столика у кровати. Внезапно накатившее бешенство заставило меня швырнуть его о стену. Кувшин разлетелся вдребезги, а я в отчаянии выбежала из спальни.

Во дворике с другой стороны от погребального костра я огляделась в сумраке, не зная, к кому обратиться за сочувствием. Лучше всего к Жиню, само собой, но я всё ещё старалась избегать его, чтобы не растратить прежде времени дар жизни. Всё-таки важнее, чтобы