Шрифт:
Закладка:
Он посмотрел на Оракула.
— Я выставляю первые две оценки. Отлично. А теперь… — Гвидуш уже собрался проверить третий навык — выставление защиты — но его прервал Хакан.
Толстяк резко поднял руку.
— Позвольте мне, господин Гвидуш!
Учитель нахмурился.
— При всём уважении, Духовный Владыка, но экзамен принимаю я.
Оракул вальяжно поднялся, сложил руки у груди и уничтожающе глянул на старика.
— Мне это известно, господин Пастырь.
Он сделал акцент на слове «пастырь», сразу обозначая разницу в рангах между собой и учителем Гвидушем.
Старик не стал перечить, и Оракул продолжил мягким вкрадчивым голосом:
— Данный экзамен нацелен не на поощрение, уважаемые господа, а на тщательный отбор. Нам нужны лишь те, кто способен не только бездумно зазубрить молитвы и побороть безумие, но ещё и защитить свой разум от атак извне. Иначе это не Жрец, а сплошное расстройство чувств.
Он посмотрел на ректора и сказал уже громче:
— Как я уже говорил, господин Бессмертнов, с такой уязвимостью данный студент не может считаться полноценным членом общества. Это потенциальный раб. Сильный, бесспорно сильный. Но раб. Он опасен тем, что любой тренированный Оракул может сделать его своей куклой. В наше неспокойное время мы не имеем права так рисковать. Я нисколько не принижаю заслуг господина Волкова в других дисциплинах, но сила этого студента может быть использована для противоправных действий. У него нет Знамения. Он беззащитен и опасен для общества. Кто же будет с этим спорить?
Ректор хмуро выслушал его речь и… промолчал.
Никто не стал спорить.
Никто, кроме меня.
— Вы уверены, господин Хакан? — громко спросил я, уставившись ему в глаза.
В зале опять зашептались, теперь не только студенты, но и учителя.
Оракул прищурился.
— Вы смеете спорить со мной, мальчишка? Разве вам не хватило того, что было при последней нашей встрече? Вы ещё не осознали, кто вы на самом деле?
— Осознал, — ответил я холодно.
— Видимо, не до конца.
Хакан прошёл на экзаменационное поле и встал напротив меня, потеснив учителя Гвидуша.
— Пришло время напомнить о вашей слабости. Вы, похоже, забыли.
Плавным жестом руки он вызвал молитву, с помощью которой в прошлый раз поставил меня на колени. В воздухе замерцали синие буквы сакрального текста.
Все в зале замерли, наблюдая, что будет дальше.
Ректор совсем помрачнел, но остался сидеть на месте. Я же стоял напротив Оракула и просто ждал, когда тот начнёт читать молитву. Вокруг нас горели десятки свечей, а в гробовой тишине за нами наблюдали десятки глаз.
Хакан начал зачитывать текст молитвы.
Я безотрывно смотрел на него, следил за своим состоянием, ждал атаки на сознание и готовил к отражению почти полностью освобождённый психодух.
Не знаю, какой сейчас во мне был активный резерв, но явно больше тех двух с половиной тысяч, что насчитала Йона. Жёсткие тренировки с Саргоном высвободили ещё не меньше двух-трёх тысяч, и сейчас по силе Жреца я сам почти дотягивал до ранга Оракул.
Хакан тем временем продолжал читать молитву.
Давление на сознание не заставило себя ждать, я ощутил всю его тяжесть, но психодух принял удар на себя и начал копить чужую энергию, чтобы отдать её обратно.
Только не спонтанно, как раньше, а при моём полном контроле.
На уроках у Саргона мне удалось научиться управлять силой психодуха и активным резервом, поднимая его до высоких значений.
Наконец Оракул смолк.
Слова молитвы исчезли.
Он посмотрел на меня со снисходительной улыбочкой и громко приказал:
— Подойдите ко мне, Волков! Встаньте вот сюда!
Он указал на пол рядом с собой.
Я даже не шелохнулся.
— Эй, студент! — нахмурился Хакан. — Подойдите ко мне! Вы оглохли?
— Нет, не оглох.
Мои слова произвели эффект разорвавшейся бомбы.
Услышав, что я заговорил без приказа, Оракул побледнел, его маленькие глазки расширились.
По залу пронеслись приглушённые возгласы. Студенты привстали со своих мест, да и некоторые учителя тоже. Ректор Бессмертнов изумлённо приоткрыл рот.
Оракул кашлянул, нервно сжимая кулаки.
— В чём дело… не понимаю. Что-то не так… видимо, устал… сегодня был тяжёлый день.
Плавным жестом он опять вызвал молитву, а это для Жреца было равносильно истощению — так сказал мне Саргон. Обычно повторно такую молитву не вызывают, а только после долгого восстановления.
Но Хакан будто об этом забыл.
Синие буквы в очередной раз замерцали в воздухе. Жрец принялся зачитывать слова, более громко и чётко.
Я продолжал смотреть на него, внутренне контролируя свой психодух.
Снова появилось давление на сознание, ещё более тяжёлое, чем до этого. Астральное тело дрогнуло, будто собираясь оцепенеть и снова покрыться коркой. Чудовищным усилием воли я заставил его остаться свободным — психодух опять принял удар на себя, продолжая копить в себе чужую энергию.
Я терпел и ждал нужного момента. Внешне выглядел спокойным, но меня выдавали влажный лоб и покатившаяся по виску капля пота.
Замолчав, Хакан в очередной раз указал на пол около себя.
— Пройдите сюда! Приказываю! Ну!
И опять я остался на месте.
Кто-то из студентов сдавленно захихикал, отчего Оракул ещё больше занервничал и сам направился ко мне.
— Какую защиту ты используешь?
— Лучше останьтесь на месте, господин Хакан, — сказал я. — Мне бы не хотелось вас атаковать.
— Меня?.. — от такой наглости Хакан чуть не задохнулся.
Его лицо покраснело, и он становился, переводя дыхание.
Теперь с кресла поднялся и сам ректор Бессмертнов.
— Что происходит, господа?..
— Этот парень зарвался, господин ректор! — прошипел Оракул. — Он использует какую-то хитрость, чтобы исказить действие моей молитвы! Мошенник! Он использует другие Линии!
— Вы же сами говорили, что другие Линии никак его не защитят, что он полностью беззащитен перед вами, — возразил ректор, переводя взгляд с Оракула на меня и обратно.
— Говорил. Но, судя по всему, ошибся. Он же смеётся нам в лицо! Он бессовестно использует какую-то уловку!
— Он не смеётся и ничего не использует! — вдруг вмешался учитель Гвидуш. — Он просто стоит и не реагирует на атаки. Никаких других Линий не задействует. Невероятно, господа Жрецы! У мальчика нет Знамения, либо я ослеп, но молитва на него не действует… это чудо, не иначе…
— Замолчите, Гвидуш! От старости вы спятили? Какое чудо?! — не выдержал Оракул. — Никто тут не верит в чудеса! Тут что-то другое!
