Эшли, Дрю и Роско приехали во время нашей удивительно полезной прогулки с Сиенной, и мы все вместе сели ужинать в беседке за домом – погода стояла великолепная, а я хотел максимально похвастаться видами поместья.

Почти все уместились за двумя сдвинутыми столами, кроме Билли и Дрю: из-за их габаритов им пришлось моститься сбоку.

Мы с Эшли стояли у кулера: я подошел за пивом, а сестра за мной – подразнить и поболтать.

Я попытался спрятать улыбку, но у меня ничего не получилось.

– Не пойму, о чем ты говоришь.

Эшли тихо фыркнула и шагнула ко мне, понизив голос до обвиняющего шепота:

– Ты страшный лгун! Вы то и дело переглядываетесь, и всякий раз она вспыхивает, как девственница, танцующая у шеста!

– Неужели? – Я заметил румянец Сиенны, но черт побери, если мне по душе, что эта краска смущения очевидна для всех. А теперь я не мог прогнать яркую картинку, как Сиенна вытанцовывает у шеста, и не неуклюжий фарс у маслобойки.

– Ну что, мои поздравления – Сиенна в тебя влюблена. Ты превратил известный образец женской независимости в поглупевшую от счастья, конфузливую гормональную бурю.

У меня малость вытянулось лицо – я не знал, как на это реагировать. Лукавая улыбка Эшли стала шире:

– Так ты не знал?

Я кашлянул, глянул на Сиенну и снова на сестру:

– Кажется, Хэнк что-то говорил.

Эшли враз посерьезнела, мгновенно почуяв неладное, и подозрительно прищурилась:

– Джетро, не смей обижать эту девушку!

Я вздрогнул – ее слова невольно попали в точку.

Обняв сестру за плечи, я привлек ее поближе.

– Эш, я тебя очень люблю. Тебя долго не было, поэтому я, так и быть, повторю, раз не при тебе происходило… – Я подождал, чтобы Эш посмотрела на меня по-настоящему. – Я так уже не поступаю, причем давно. Я не заставлю страдать ни Сиенну, ни кого-то другого. Никогда.

Глаза Эшли сверкнули – видимо, от какого-то неприятного воспоминания обо мне, молодом засранце. Потупившись, она с усилием кивнула, проговорив уже другим тоном:

– Прости, ты прав. Ты изменился.

То, как дернулись желваки у нее на щеках, болезненно напомнило, что как бы далеко я ни ушел от себя прежнего, прошлых ошибок мне не изменить. Я не в силах начисто стереть последствия своего эгоизма.

– Нет, Эш, это ты меня прости, – я легонько встряхнул ее за плечо, чтобы сестра снова поглядела на меня. – Обещаю, я постараюсь загладить свою вину.

Сестра храбро улыбнулась, но улыбка быстро стала ласковой, и Эш накрыла мою руку своей:

– Не стоит. Дело прошлое.

Я не заслуживал великодушия сестренки (во всяком случае, пока) и не знал, что хуже: ее прощение авансом или упорная неприязнь Билли, несмотря на все мои попытки достучаться до него.

В любом случае, Эшли действительно не была свидетельницей моего перерождения, и мне много чего предстояло загладить по отношению к младшей сестре.

– А то давай я вам что-нибудь построю, сарай какой-нибудь, – пошутил я.

Прелестное лицо Эш осветилось улыбкой, и она покачала головой:

– Пока не нужно, но я буду иметь в виду, если мне срочно понадобится сарай.

– Кончай, Билли, это же шутка! – резкие нотки в голосе Дуэйна заставили меня поднять голову и поглядеть на наших бузотеров.

– Вот как? – сухо ответил Билли. – Мне казалось, шутки должны быть смешными.

– Ты единственный человек по эту сторону Миссисипи, до которого не доходят приколы! – вытаращил глаза Бо.

– Неправда, – поправил Клет, – я знаю еще минимум троих, лишенных чувства юмора.

– Пустяки, – пожала плечами Сиенна, ничуть не задетая дурным настроением Билли. – Тут главное, работать над собой.

– Нет, не пустяки, – возразил Дуэйн, сверля Билли взглядом. – У тебя заноза в задницу зашла так глубоко, что ты ей скоро сможешь в зубах поковырять!

– Прикольно, – Роско салютнул Дуэйну своей бутылкой пива и ослепительно улыбнулся Сиенне: – Но ваша шутка тоже была классная.

– Нет-нет, у Дуэйна смешнее, – Сиенна указала своим бокалом с вином на Роско и кивнула Дуэйну: – Я ее, пожалуй, украду.

– Красть – одно из ваших хобби? – буркнул Билли. Точнее, сказал это абсолютно внятно, сделав вид, что пробурчал себе под нос, устроив из своей скрыто-агрессивной неприязни шоу мирового класса.

Чувствуя, что с меня хватит, я оставил Эш у кулера и подошел к Билли, жестом предложив ему подняться.

– Все, хватит. Уильям Шекспир Уинстон, вставай.

– Чего? – вскинулся он, волком глядя на меня.

– У тебя проблемы не со слухом, а со мной, и нечего срываться на Сиенну, это неблагородно. Мы все знаем, что я тебе неприятен, но это не причина проявлять неуважение к нашей гостье.

Билли резко вскочил, с ненавистью уставившись на меня:

– Да что ты, так-перетак, знаешь об уважении?

Я сжал зубы. Я думал, что уже привык к тупой ноющей боли, поселившейся под ложечкой. Спорадические вспышки Билли давно перестали быть новостью, но пылил он с течением времени не меньше. Если бы он катил бочку на меня, я бы смолчал – дело семейное. Билли имел полное право ненавидеть меня хоть весь остаток жизни, если ему так приспичило. Но я не мог допустить, чтобы из-за него Сиенна чувствовала себя нежеланной гостьей. Ни в моем доме, ни где-то еще.

Полные отвращения глаза Билли, так похожие на глаза нашего папаши, ввинтились в меня, проткнув насквозь. Губы его раздвинулись, и братец оскалился, готовый отпустить в мой адрес новую гадость.

– Билли, пожалуйста, не нужно, – послышался мягкий упрек Эшли, и Билли захлопнул рот, взглянув на сестру и тут же потупившись.

Проведя рукой по волосам, он пробормотал еле слышное ругательство (что-то про козла хренова), дернул кадыком, развернулся и выбежал из беседки, не прибавив ни слова.

Веселье сразу прошло. Все помрачнели. В таком бешенстве я не видел Билли уже давненько – обычно он сдерживался, особенно при чужих. Я хотел извиниться, но Клет мне еще года четыре назад сказал, что устал слушать мои «извинявканья»; я должен доказывать делом, что не только изменился, но и сделал это сознательно.

Молчание нарушил Бо:

– Извините, Сиенна. Наш Билли довольно угрюм, но как скотина себя, как правило, не ведет.

– Нет-нет, все нормально. Я выросла в большой семье, у нас тоже всякое случалось.

Но я чувствовал на себе ее взгляд и понимал, что рано или поздно мне придется объясниться.

– Сколько же у вас братьев и сестер? – спросил Клет.

– А незамужние сестры есть? – не отстал Роско.

Все, разумеется, рассмеялись, желая поскорее избавиться от тягостного впечатления. Никого не привлекали тяжеловесные драмы – за год с нас, ей-богу, хватило.