Одним из самых первых зданий, построенных рядом с ашрамом, был просторный приют для странствующих садху, делающих остановку в ашраме во время своего паломничества по побережью. «Махарадж, — обращался Папа к одетым в оранжевые одежды подвижникам, приходившим в ашрам за Папиным даршаном, — удостой этого слугу и дитя Рама своим благословением». От этих слов садху лишался дара речи, а потом смущенно бормотал: «Свамиджи, я пришел сюда искать твоего благословения, а ты просишь моего!» Тогда Папа говорил, что он всегда считал себя ребенком садху и санньяси, которые заботились о нем, подобно матери, кормили, одевали в дни его странствий. Рамдас тогда не обращал внимания на свое тело, говорил Папа; иногда он шел несколько дней подряд без еды, наступая босыми ногами на колючки, в жару и в дождь, начисто забыв о своем физическом состоянии, поскольку был целиком погружен в Рамнам. И в такие дни Рам вдохновлял какого-либо садху на то, чтобы взять Папу под свою защиту, позаботиться о его нуждах, разделить с ним милостыню, которую получал.

Папа иной раз рассказывал нам, как искал он расположения и компании святых и махатм: ведь сатсанг[113] давал ему огромную радость. Когда во время паломничества он встречал махатму, беседующего с людьми, он садился среди них и молча слушал. Ни одному махатме он никогда не задавал вопросов, поскольку Рам решил для него все вопросы и ни в чем у него не было сомнений. Ему хотелось только плавать в океане блаженства в близости великих и святых душ. Никогда не упускайте возможности сатсанга, учил нас Папа и цитировал знаменитую санскритскую шлоку:

Сатсангатве ниссангатвам, ниссангатве нирмохатвам

Нирмохатве писчалататвам, нисчалататве дживанмукти

От общения со святыми приходит отречение от мира,

Отречение рождает свободу от иллюзии,

Свобода от иллюзии ведет к целенаправленной медитации на истину,

Медитация на истину приводит к освобождению при жизни.

Папа всегда любил получать вести от тех преданных, которые помогали ему в пору его странствий, принимали у себя в домах, и встречаться с ними. Был среди них один ревностный почитатель Папы из Северной Индии; он стал очень близок Папе, и когда Папа приезжал в его город, всегда настаивал, чтобы он жил в его доме. В последующие годы, с возрастом и семейными заботами, он постепенно утратил связь с Папой и ашрамам. Но вот однажды, спустя два десятка лет, а то и более, Папа получил почтовую открытку, написанную хорошо знакомым ему почерком. В ней говорилось о горячем желании вновь увидеться с Папой. Папа был так тронут, читая эту открытку, что на глаза его навернулись слезы. В следующие три или четыре дня Папа не говорил ни о чем другом, как только об этом старом преданном и о счастливых днях, проведенных с ним. Слушая Папу, трудно было понять, чье желание увидеться было сильнее — Папино или его преданного. Читая между строк, Папа догадался, что у старого почитателя не было денег на долгое путешествие с самого севера страны до ашрама. Один из гостей ашрама, присутствовавший при получении почтовой открытки, предложил взять на себя все расходы на дорогу, если нужно, то и на самолете. Папа тут же сообщил об этом преданному телеграммой и с нетерпением ждал ответа.

Мне выпала удача быть при всех этих сценах и слышать, как Папа повторял снова и снова: «Как счастлив будет Рамдас вновь увидеть Дж. Б.! И как счастлив будет тот!» Папа взял с полки свою книгу «Видение Бога» и прочел нам из нее несколько строчек, посвященных великой любви, которую испытывал к Папе этот преданный.

Спустя некоторое время от него пришел ответ. Он благодарил за предложение оплатить стоимость его поездки в ашрам, однако писал, что не может позволить себе переложить расходы на других. Он копит и откладывает деньги на тот счастливый день, когда сможет приехать в ашрам. Для Папы, который буквально считал дни в ожидании своего старого друга, этот ответ, наверное, был разочарованием, но это не отразилось ни на его лице, ни в его голосе. «Да будет на то воля Рама!» — сказал он.

Случилось так, что старому преданному не суждено было вновь увидеть Папу.

Любой разговор Папы о его странствиях неизменно переходил к обсуждению, где-то теперь Рамчарандас, его верный спутник тех дней, чья приверженность к садхане равнялась лишь его любви и нежности к Папе. На вопросы о том, знает ли Папа, где сейчас Рамчарандас, Папа давал загадочный ответ: «Рамдас знает и не знает». Папа вспоминал, что Рамчарандас расстался с ним (как оказалось, навсегда) в Кашмире в конце 20-х годов. Папа заверил его, что «когда Рамдас увидит тебя в следующий раз, ты будешь сиять богопознанием». Комментируя это напутствие, Папа говорил, что если Рамчарандас достиг богопознания, то ему больше нет нужды видеть Папу, а если не достиг, то эти слова не позволят ему прийти к Рамдасу до тех пор, пока он его не достигнет. Но тут же Папа добавлял более мягким тоном: «Так велика была его любовь к Рамдасу, что будь он жив, он непременно пришел бы к Рамдасу, невзирая на напутствие, данное ему. Раньше Рамдас много раз отсылал его от себя с теми же решительными словами, так как хотел, чтобы Рамчарандас преодолел свою привязанность к телу Рамдаса и превратил ее во вселенское видение, но каждый раз огромная любовь Рамчарандаса неизменно влекла его туда, где находился Рамдас».

Глава 10

ВОИНСТВЕННАЯ ПРЕДАННОСТЬ

Возлюбленный Папа бесконечно любил своих преданных почитателей. Ни один духовный учитель не мог бы в течение четырех славных десятилетий проявить больше любви к тем, кто приходил к нему за помощью. Пребывающих в беспросветном отчаянии он ободрял любящей улыбкой, одновременно и такой особенной, такой неповторимой и такой успокаивающей; тех, кто приходил, утопая в волнах преданности и не умея выразить любовь, переполнявшую их сердца, он принимал с той же лучезарной улыбкой, в одно время и понимающей, и исполненной человеческой симпатии.

Был еще один тип преданных, приходивших к нему: они не могли сдержать себя в проявлении своей любви и выражали ее с помощью различных «силовых приемов». Они сжимали Папу в объятиях и не отпускали его, пока он сам не высвобождался от них, они бились головой о его ступни, кусали его пальцы или сжимали его стопы — лотосные стопы, которыми он прошел босиком ради них же множество миль, — так