ведь он здесь тоже по воле Рама». Спустя несколько месяцев в ашрам приехал старинный почитатель, известный всем под именем «Баба». Он был гомеопатом и стал лечить Рамдаса, который, однако, взирал на все это как на очередной «акт» божественной комедии, зрителем которой он был. Когда Баба приходил к Рамдасу, чтобы дать ему гомеопатическое лекарство, Папа обычно пересказывал ему «диалог», имевший место в тот день между ним и «м-ром Диабетом». Насколько помнит автор книги, слышавший от Папы много таких диалогов между ним и его болезнью, один из них состоял в следующем.

Папа сказал, что в то утро, когда он брился, Диабет щелкнул его по голове и спросил: «Скажи, этот тип опять придет сюда, чтобы дать мне пилюли?»

Папа сказал, что ответил ему так: «Да, уж настолько велика его любовь к Рамдасу».

Тогда Диабет сказал Папе: «Не передашь ли ты ему кое-что от меня?» «Конечно, передам», — ответил Папа.

«Скажи ему, что я его нисколько не боюсь».

«Не оскорбит ли это его чувств?» — спросил Папа.

«Скажи ему об этом помягче, но пусть он знает, что я доволен своим нынешним положением и не собираюсь уходить от тебя. Передай ему, что я прошел по всему миру и повидал многих именитых докторов, но лишь посмеялся над ними».

«Ну и ну, ты крепкий орешек, — сказал Папа своему «гостю». — А почему бы тебе самому не сообщить ему об этом? Он ведь не съест тебя. Он такой славный, дружелюбный старикан».

«Меня клонит в сон, сейчас время моего дневного отдыха», — заявил Диабет Папе и отправился спать. От этих рассказов Папы мы хохотали до слез.

Иногда Папа рассказывал нам и о «беседах» со своим Рамом. Самым лучшим временем, когда можно было послушать рассказы Папы о его необыкновенном «приятеле», Раме, были дневные часы перед тем, как начинался его недолгий отдых. Большинство преданных и гостей ашрама были в это время в своих комнатах, и только несколько человек усаживались вокруг Папиной кровати, с нетерпением ожидая его рассказа. Один или двое из нас обмахивали Папу веером, а остальные сидели перед ним, и Папа, с неизменной искоркой юмора в глазах, потчевал нас историями о повадках своего Рама.

«Вы знаете, что Рам сказал сегодня Рамдасу? — спросил нас как-то Папа, а потом признался: — Он сказал, что Ему немного надоел чай с сахарином, и Он спросил Рамдаса: “А где вся та вкуснятина, которую ты обычно получаешь от своих преданных?” Рамдас ответил Ему: “Это все Твои дела. По Твоей воле у Рамдаса здесь гость (показывает на свой живот), и уходить он не собирается. Поэтому Тебе лучше привыкать к чаю с сахарином, ибо ничего больше ты не получишь”. И Рам замолчал».

«Папа, — спросил один из нас, — а что сейчас говорит Рам?» Наступило молчание, мы все затаили дыхание. Папа, с доброй усмешкой на лице, внимательно посмотрел на каждого из нас (в комнате было пять или шесть человек), а мы нетерпеливо ждали, еле сдерживая смех, готовый вот-вот прорваться.

Тогда Папа заговорил, медленно и расстановкой, еще больше подогревая наше любопытство. «Рам говорит, что вы все — хорошие ребята, и потому вам не подобает так сильно допекать Его вопросами».

«Но мы совсем не надоедаем Ему, Папа», — возразил один из преданных.

«В том-то и беда, — сказал Папа, прищурив глаз, что вызвало взрыв смеха. — Он не любит, когда Ему задают вопросы. Он так привык поступать по-своему, что ждет немедленного повиновения. Он Рам, вы же знаете».

Тут Папа принялся защищать Рама. «По правде говоря, он совсем не такой плохой парень. Он очень добрый, очень любящий, Он слуга всех своих преданных. Вам кажется, что Он забыл вас, и вы впадаете в отчаяние. И тут вдруг откуда-то изнутри вы слышите Его нежный голос: вот же Я! Только Он очень большой шалун и любит играть в прятки со своими преданными. Он поймает вас, заявив, что вы принадлежите Ему, и поставит на вас свою печать. Вы будете пытаться стереть ее, но напрасно — она неистребима. Вы убегаете от Него, но Он все время бежит за вами, вот вам кажется, что вы увильнули от Него, но нет! Он тут как тут, стоит прямо перед вами. Если вы закроете глаза, то обнаружите, что Он внутри вас, вот здесь (Папа показывает на сердце), и, что еще хуже, вы слышите, как Он говорит вам: уж не думаешь ли ты, что сможешь отделаться от Меня? И тогда-то, наконец, ваше бедное маленькое “я” наконец сокрушено, и вы, простершись у Его стоп, говорите: о Рам, Ты все, а я ничто».

Папа продолжал: «Но отчего вообще нужно бегать от Него? Раит и му ни (мудрецы и молчальники) долгие годы проводят в отречении, чтобы достичь Его, цари и великие правители отказываются от своих царств, чтобы встретиться с Ним, бесчисленные Его преданные в отчаянии льют слезы оттого, что их память о Нем недостаточно крепка. Вот каков непобедимый Рам».

И тогда мы, с большой неохотой напоминая себе, что время полуденного отдыха Папы давно истекло, поднимаемся, чтобы покинуть его комнату. Последнее слово остается за Рамом. Как раз когда мы выходим из комнаты, Папа машет нам рукой и спрашивает: «Вы знаете, что сейчас говорит Рам? Рам говорит, что вот теперь Он совершенно убежден, что вы все — добрые люди, потому что не донимаете Его вопросами!»

В комнате звучало эхо нежного Папиного смеха, когда мы выходили, полные надежды на то, что нам еще выпадут чудесные дневные часы с ним.

На одной из таких встреч Папа сказал нам: «Рам говорит, что пришло время дождю. Если дождь не прольется ночью, для урожая это будет очень плохо, а если плохо урожаю, значит, будет голодать и страдать множество людей. (Стояло начало июня, и дождя не было уже несколько недель.) Рам говорит, что пересохшую землю должен освежить сильный дождь». Один из нас не удержался, чтобы спросить: «Почему же тогда Он не посылает дождь? Ведь Папа говорит, что Рам всемогущ».

Папа ответил: «Ты думаешь, нужно напоминать Раму, что Ему следует делать? Он полагает, что знает все, и так, оно, безусловно, и есть. Он будет делать, что считает наилучшим. Рамдас лишь рассказывает вам, что Он считает нужным сообщить Рамдасу».

Я помню, что на небе не было ни облачка. Из угла комнаты я смотрел на Папино милое лицо, полное нежности и такое сияющее, когда он говорил о всемогущем Раме. Я подумал про себя,