было четких приказов. С текстом прогресс был куда хуже. Я видел, как изменяется ее почерк. Строки, сперва аккуратные, начали плясать, буквы кривились, искажались, Однако, сколько бы ни полыхали глаза напарницы, ее руки по-прежнему с одной и той же скоростью выводили именно тот текст, что был перед ней.

Мы работали, каждый над своим делом. В вечерней тишине кабинет буквально наполнял бешеный стрекот механизмов, что находились в голове у Ариадны. Его тон постоянно менялся, из-за этого сосредоточиться мне было сложно, но я прекрасно понимал, насколько тяжелее сейчас ей.

К полуночи она исписала чуть ли не сотню страниц. Ее глаза потускнели, движения стали абсолютно рваными. Стрекот механизмов начал сбиваться с ритма. Заметив все это, я велел ей прекратить работу. Она чуть не рухнула, когда отложила автоперо, и я поспешно подхватил ее.

Ничего не говоря, она сделала судорожный жест в сторону ящика с гербом Инженерной коллегии. Я вытащил охлажденный концентрат крови, и, осушив флакон, она бессильно откинулась в кресле. Я потрогал ее лоб. Раскаленный.

– Ты в порядке? – только и спросил я.

– Ф-фрагментарно. Сейчас, минуту, и м-мы п-продолжим, – негромко произнесла она.

– Нет, – покачал я головой. – Сейчас тебе нужен отдых.

– Я машина, мне не требуется отдых, – тихо произнесла Ариадна, а затем ее голова упала на грудь. Глаза потухли. Энергосберегающий режим активировался.

Достав инструменты, я быстро провел диагностику. К счастью, все было нормально. Ее машинерии просто потребовалась передышка.

Смочив салфетки водой, я сделал компресс и аккуратно охладил ей голову, затем как можно удобнее устроил ее в кресле.

Она пришла в себя через десяток минут. С трудом поднявшись, сменила флогистон на новый и вновь тяжело села в кресло.

– Завтра нам придется повторить это снова, – только и произнесла Ариадна. – Только сменим фразу в конце. Я напечатала ее уже столько раз, что скоро начну ей верить.

Я сел возле Ариадны и кивнул:

– Ты найдешь способ. Я уверен в тебе.

Она тяжело вздохнула. Почти по-человечески.

1001

Пронизывающий холод. Шум охлаждающей стены воды, текущей по отделанным ржавым металлом стенам. Ряды железных шкафов, внутри которых лежат молодые девушки и глубокие старики, изнуренные тяжелым трудом рабочие и годовалые дети – двери морга Инженерной коллегии открыты для всех. Каждому попавшему сюда телу специалисты Морокова найдут применение в своих экспериментах, каждый мертвец уляжется в фундамент имперской науки.

Была ночь. Инженеры уже давно покинули морг. Мы с Ариадной расположилась в отдельном зале, пронзенном резким светом хирургических ламп. В комнате пахло гниением, и это не могли перебить даже витающие в воздухе запахи формалина, ржавчины и крови.

Упырица лежала на железном столе, обратив в потолок изуродованное лицо.

Тряпье было полностью снято, открывая покрытое шрамами тело. Железные пластины с груди и живота удалены. Гидравлический внешний скелет отделен. Инженеры Морокова полностью вскрыли тело.

– Ну что? И как вы это нам все объяснять будете? – Парослав Симеонович внимательно посмотрел сперва на командовавшего вскрытием доктора Вальтера Стима, а затем на графа Серафима Морокова.

– Мы? А мы с чего должны что-то объяснять? Механизмы здесь грубые, это явно чья-то самоделка.

– Самоделка? – Парослав Симеонович взорвался. – Какая еще самоделка? Это ж не часы с кукушкой, это робот боевой! Его на коленке не соберешь. Инженеры нужны, заводы, фабрики, рабочие!

– Я вас умоляю. – Доктор Вальтер Стим чуть улыбнулся. – Право, мне лестно, что вы так оцениваете наш труд, но здесь все проще. Узлы в машине достаточно стандартные. Здесь самое сложное – провести изыскания и опытные работы. Да, чертежи такой машины создать очень сложно, но дальше можно просто раскидать заказы деталей по разным заводам, которые даже не будут знать, что делают.

Затем останется все собрать, подогнать, оттестировать, ну и, конечно, вживить. Да, чтоб это вживить, нужны хирургические помещения, палаты реабилитации, нужна больница. Но в целом, если есть с десяток медиков и несколько очень хороших инженеров, такой команды достаточно, чтобы провернуть постройку машины. Главное, чертежи, остальное приложится.

– Докатились. Убийства с помощью роботов. Как же хорошо, что мне на пенсию скоро. – Парослав Симеонович покачал головой и с сочувствием посмотрел на меня: – Скоро ты, Виктор, все это разгребать будешь.

– Что вы можете сказать про это… – Я не знал, как назвать то, что лежало перед нами.

Доктор Стим кивнул и начал объяснять:

– Эта конструкция, по сути, весьма примечательна. Этот робот сделан максимально дешевым и простым в постройке. Что самое дорогое в Ариадне? Изготовление ее биомеханической вычислительной машины. Большая часть ее стоимости находится у нее в голове. Также очень дороги флогистоны, что она постоянно расходует.

Этот же робот лишен таких недостатков. Взгляните, как изящны все примененные в нем решения. Дешевый, легкий в сборке экзоскелет усиливает тело. На нем также сразу предусмотрены крепления для тяжелой брони. Желудочно-кишечный тракт иссечен и перестроен на питание концентратом крови. Это верное решение. При такой степени изменения организма только он даст достаточно энергии и предотвратит заражение тела. Впрочем, на некоторое время концентрат может заменяться и кровью, что объясняет случаи вампиризма. Машина в основном использует энергию тела и лишь в случае высоких нагрузок запитывается от установленного во внешний скелет флогистона. Это дает невиданную экономию энергетического камня. За время, когда Ариадна сожгла бы пару десятков флогистонов, эта разработка сожжет лишь один. Ну и, конечно, вишенка на этом аппетитном торте научного прогресса – запрограммированная машина, подключенная к голове, оперирует напрямую ресурсами мозга. Вы бы знали, как это удешевляет стоимость. Поверьте, за стоимость Ариадны можно построить минимум два десятка таких вещиц.

– Вы говорите это с такой уверенностью, точно уже сталкивались с подобным.

– Конечно, сталкивался. Схема известная, еще Альберт Клементьевич Грезецкий разрабатывал подобный упрощенный механизм. Однако у него он был куда грубее. Инженерная коллегия тоже вела работы в этом направлении, но, увы, и Павел Второй, и Голодов, оба наложили вето на исследования.

– Почему же?

– Ну, как сказать, этика, – пожал плечами Вальтер Стим. – Видите ли, люди-то, помещенные в эти машины, должны быть живыми, и они, увы, вполне ясно осознают все то, что с ними делает машина. Другое дело, что противиться ее работе они не могут. Механизм полностью управляет человеческим телом.

– Как марионеткой?

– Не совсем, но можно сказать и так.

– Но я не понимаю, в чем смысл такой машины, она же просто сгниет, так же как эта.

– Я думаю, судя по грубости сборки, перед нами опытный экземпляр. Если сделать все по науке… Думаю, очень мощные препараты и антибиотики позволяли устройству… – Доктор Стим помолчал, подбирая слово. – Жить… И притом жить довольно долго. Скажем так. Поймите, Ариадна – штучный экземпляр. Да, мы делаем такие машины, как она, но это такой же процесс, как производство кораблей. Он не может быть быстрым. А эта машина, она не только намного дешевле. Она проста.

– Это оружие?

– Да. Оружие. А что же еще? Не на заводах же она будет работать? Людской труд в империи слишком дешев, чтобы была нужда отправлять роботов к станкам. Для действий, требующих высокой квалификации, этот механизм подходит слабо. А вот для войны такая вещица идеальна.

– Идеальна? –