рядом с нами уселся Герман Бухольц, такой же трезвый как и я, и серьёзней, чем кардинал Ришелье на приеме у короля. - Уже почти все в сборе. Дуплус поджидает кого-то из важных гостей. Как только прибудут, так и начнется пир.

Тварина выразительно посмотрел на меня. Мол, вот видишь. А ты тут панику разводишь. Я же в тот момент думал о вызове мертвых и некромантии. Явно не новогодние мыслишки! Да ещё и наверняка из раздела запрещенных заклинаний, за практику которых уж точно можно обеспечить себе досрочное пребывание в гостеприимных стенах Железного Черепа.

- Мои то, гляжу, все в полном составе подтянулись, - спеша сменить тему разговора из-за появления множества лишних ушей, сказал я. Ученики из пресловутой группы неудачников , возбуждённо смеясь и перешучиваясь, занимали свои места.

Люциус Торчел, Блумквист, Станкевич, Попинс, Рамси Грубус... Насколько видел, пришли действительно все. Не было только Генри Стинга. Доктор Клизмер весьма ревностно относился к своим обязанностям. И предписал своему предновогоднему пациенту строжайший восстановительный режим. Если Стинга выпустят из медицинского блока вечером хотя бы на часок, посмотреть на представление, это уже будет огромной уступкой со стороны главного врача Школы. По моему заданию гоблин Жаболап плел двенадцать браслетиков. Двенадцать, улавливаете? Да, Генри Стинг предал нас, он был соглядатаем, шпионящим в пользу Горация Простатуса. Но он все еще оставался моим учеником.

Через некоторое время банкетный зал наполнился детворой и шумным гудением. Все столы были заняты, особо голодные и нетерпеливые уже налегали на праздничные блюда, аура беззаботного веселья пленяла всех без исключения. Некоторые учителя, из уже присоединившихся к нам, не стесняясь, налегали на вино, краснея от удовольствия и оживая на глазах. Не хватало только директора и завуча. Они должны были появиться в сопровождении званных гостей Школы. Но нам пока и без них было неплохо. Семеро одного не ждут. Даже если с этим одним придёт кто-то еще.

Пить я не собирался, но от вкусной еды отказываться не хотел. Придвинув к себе блюдо с жареной курицей, хлеб, горчицу, копчёную селедку и аппетитный на вид овощной салат, я под подначивающим взглядом Тварины, уже наливающим себе второй кубок красненького, взялся за вилку.

- Семь лет не пью и презираю тех, кто пьет! - осуждающе сказал я, отрывая поджаристую куриную ножку. Тварина едва не захлебнулся вином от хохота. Бухольц, во всем подрадая мне, героически придвинул а себе графин с тыквенным соком.

Пока мы, перешучиваясь, основательно заправлялись, наконец, нашему вниманию, под бурные аплодисменты и приветственные крики явились долгожданные гости. Вместе с надутым как пивень Дуплусом и маниакально хихикающей Мегерой Шмондис к нашему шикарному столу подсело несколько солидно выглядевших мужиков возраста от среднего и выше. Дорогие камзолы, отлично пошитые мантии, ухоженные руки, величественные благообразные лица. Члены Совета Магов и школьные попечители. Ребята, обладающие в определенных кругах изрядным весом. Наверняка владельцы приличных состояний и соль земли магической. В общем те еще прощелыги, взяточники и кровососы. Некоторые константы неизменны в любом из миров!

Успокаивающе замахав руками, источая добрейшие улыбки, Дуплус призвал школьников продолжать наслаждаться яствами и не обращать на нас внимания. Сегодня взрослые такие же проказники, как и детишки, добавил он. Нынче за праздничным столом все равны. Ого, этот столетный сухарь еще шутить пытается? Твою мать, да если бы не мои нехорошие предчувствия, я бы обязательно начал напиваться! Слова директора поддержали громогласным свистом и радостными воплями. Стук ножей и вилок с удвоенной силой звонким переливом вознёсся к потолку. Тварина уже наливал себе по третьей.

Мимо нас прошел высокий и подтянутый доктор Клизмер. Я не упустил возможности пригласить его присоединиться к нашей занимающей край стола компании. На что врач с видимой охотой согласился. Я тут же осведомился о здоровье Стинга.

- Идёт на поправку, - заявил Клизмер и добавил, подтверждая мои предположения. - Но до полного выздоровления я запретил ему всяческие нагрузки. И предписал строгую диету. Поверьте, больничный суп сейчас для него намного полезнее яблочного пирога. Тем более на днях он отбудет домой. Там и наверстает упущенное. Ему помогут прийти на вечернее представление и получить свой подарок.

- Вы разговариваете как человек военный, - заметил я, накладывая себе в тарелку салат. - Раньше не служили?.

Спрашивал наобум. Хрен его знает, служат ли тут вообще в армии? Тем более волшебники. Но доктор Клизмер к моему удивлению кивнул и, деликатно отрезая кусочек бифштекса, сказал:

- Да, профессор Даркен. Сразу после окончания университета я два года отслужил полевым хирургом. Даже застал окончание военного конфликта с Кэр Шадруином. А затем решил посвятить себя лечению детей. Такого, знаете ли, насмотрелся, на всю жизнь впечатлений хватит.

- А я два года в погранцах оттарабанил. - не подумав, автоматически брякнул я и, запихнув в пасть салат, ожесточённо зажевал, надеясь, что мои словам не предадут значения. Ну, идиот!

- Да, да, помнится, еще давно, во время нашего знакомства, ты что-то такое рассказывал, - неожиданно подтвердил Тварина, чье широкое мясистое лицо, под воздействием вина, налилось очаровательным помидорным цветом. Я, жуя, что-то замычал. Ага, как же. Ну хоть большого прокола не вышло и то хорошо. А так, не ровен час опять на чем-то попадусь!

Когда пирующие утолили первый голод, директор поднялся и как проженный тамада заявил, что пришла пора идти в бальный зал, водить хороводы вокруг елочки и разбирать подарки. Так же пообещал торжественную речь, но его уже мало кто слушал. Детвора сломя голову, выскакивала из-за столов и летела к елке.

Когда Дуплус в окружении важных столичных дядек, взошел на украшенный гирляндами помост, перед ним уже собралась огромная толпа человек в четыреста. Я был среди них, стоял чуть в стороне, поближе к одуряюще пахнущей ели. За мной высились эвересты разноцветных коробок. Усиленный волшебством зычный голос Дуплуса вознесся над залом, достигая самого удалённого уголка. Он начал говорить сущие банальности, которые то и дело прерывались смехом и восторженными аплодисментами. Ребятня, развлекалась, веселилась. Собравшиеся тут дети готовились встречать праздник. И ни в одну голову не приходило и тени мысли, что в такой беззаботный и весёлый день может случиться что-то плохое. Я смотрел на море празднично одетой ребятни и думал о том, что детство это самае счастливая пора в жизни.

Я пропускал почти все, что говорил Дуплус, мимо ушей. И едва не пропустил тот миг, когда он громко и мощно крикнул о том, что Новогодний бал объявляется открытым. С кончика его волшебной палочки сорвался