ярко-алый огонек, взлетел вверх, под потолок, вырос в огромную звезду и с оглушительным хлопком рванул, хлынув ливнем из конфетти и искусно вырезанных из фольги снежинок. Следом над головой завопившей от восторга толпы детей начали рваться десятки ракет. Сотни, тысячи огненных росчеков и разноцветных искр с громким треском и канонадой осветили зал, превращая его в гигантский калейдоскоп.

В ту же минуту появившиеся за спиной директора с важными гостями музыканты вдарили на своих инструментах бодрый рок-н-ролл. Звук стоял такой, будто вся сцена была заставлена усилителями "Маршал"! Восторженно вереща, школьники пустились в пляс. Милостиво улыбаясь, Дуплус увел вяло похлопывающих в ладоши высокопоставленных дармоедов со сцены. Насколько я понял, им не терпелось вернуться в обеденный зал и продегустировать вина из личных запасов Дуплуса. Я поймал на себе игривый взгляд уже порядком подогретой Шмондис и торопливо отвернулся. Господи спаси, не хватало мне еще отбиваться от подвыпившей старой патаскухи!

Пол дрожал и вибрировал, воздух насыщали мощные звуки лютней и волнынок, в ход вступил вокалист, дерущий глотку не хуже Стива Тайлера! Школьницы запищали от захлестнувших эмоций. Самые младшие начали осаждать заваленную подарками елку. Мне пришлось даже благоразумно убраться с дороги, чтобы не быть затоптаным возбуждённой детворой. Я увидел, как коробки, свертки и мешки, перевязанные лентами, нарядно украшенные, сами подлетали в воздух и прыгали в руки тех, кому были предназначены. Так что любая ошибка, благодаря особой магии, была исключена. Каждый получал именно свой подарок.

Не успела затихнуть первая песня, как зал взорвался в одобрительных криках, грохнули новые хлопушки и петарды, голося от радости, школьники требовали продолжения веселья. Я внезапно почувствовал себя старым и лишним на этом празднике жизни. Усмехнувшись, я уже собрался идти в банкетный зал, как вдруг в бальный зал, на бешенной скорости ворвались пятеро облаченных в сверкающие костюмы всадников на метлах. Их лица закрывали пооумаски, за спинами развивались красные плащи. Закладывая умопомрачительные виражи, они мастерски закружились вокруг ёлки, поднимаясь все выше и выше, и выстреливая из волшебных палочек оглушительно рвущиеся фейерверки. Ученики неистово заулюлюкали, приветствуя новое развлечение. Даже я, задрав голову, с завистью смотрел на взлетевших к потолку наездников.

Не знаю почему, но тут же вспомнился свой бесславный заезд, во время соревнований, посвященных дню начала учебного года. Да, будь я тогда чуток проворнее... И я застыл, будто громом поражённый. Гвалт, охвативший все пространство огромного помещения, стих, будто его напрочь отрезало от моего уха. Я же, едва не заматерившись вслух, вспомнил! Я вспомнил, где видел рожу навестившего меня во сне клятого самодовольного чернокнижника! Черт меня возьми, твою же мать, как я раньше к этому не пришел... Сумасшедший полет на мётлах вокруг новогодней елки выдернул из недр моей памяти то, о чем я так нелепо забыл. Я вспомнил...

А потом вообще все пошло на перекосяк. Я не увидел, как он появился в бурлящем от восторга и водоворота сотен школьников зале. Возможно, это была одна из моих самых фатальных ошибок. Просто одинокая, чуть прихрамывающая фигура начала двигаться к центру, не отвечая на поздравления и приветствия. Он был бледен и сосредоточен. Словно шел к своей строго поставленной цели. Шел, не сворачивая, и никого не замечая вокруг. Как человек, который решил совершить определённый поступок и ничто не могло его остановить.

Когда Генри Стинг возник возле гигантской елки, бесплотной тенью просачиваясь между толкающейся ребятни, под звуки вновь загремевшей веселой музыки, я не придал его появлению особого значения. Только отметил, что сломанная нога наложила на него существенный отпечаток и, вопреки заявлениям доктора Клизмера, выздоровление его идёт не настолько быстро. Генри Стинг выглядел крайне измождённым. Но при этом, повторюсь, очень целеустремленным. А затем... Затем, когда уже стало ясно, что он задумал, было уже поздно.

Глава 19

Глава девятнадцатая, в которой происходят печальные и страшные события, я оказываюсь бессилен, но зато подбираюсь к установлению личности своего главного врага!

Стинг остановился в нескольких метрах от меня. Я с нарастающей тревогой следил за ним. Не знаю почему, но стоило мне его рассмотреть повнимательней, как внутреннее чувство опасности взвыло с силой корабельной сирены. Мой ученик застыл как безмолвное изваяние. Он игнорировал бушующую вокруг него толпу перевозбуждённых от радости подростков. Не обращал внимания на прыгающие в загребущие ручки коробки с подарками. Не притоптывал ногой в такт разудалой, пронизывающей весь зал мелодии. Просто стоял и, задрав голову, смотрел вверх, на самую макушку ели. Меня он так же не замечал. Пятерка закладывающих вокруг елки виражи трюкачей исполнила финальные кульбиты и под восторженные вопли рванула к сцене, осыпая впаших в творческий раж музыкантов дождём из блесток.

Я незамедлительно направился к Генри. Да, Стинг был бледнее обычного, его плотно сжатые губы превратились в тонкую линию, глаза лихорадочно блестели. И только подойдя к нему едва ли не вплотную, я обратил внимание, что явно сбежавший из лазарета школьник одет в обычную пижамную пару и сразу. Его босые ноги от соприкосновения с каменными плитами пола посинели от холода. У меня внезапно пересохло в глотке. Выглядит больным? Да Генри Стинг был похож на чокнутого!

- Стинг, разве доктор Клизмер разрешал тебе без сопровождения покидать палату? - строго и без рассусоливания обратился я к нему. Школяр даже не вздрогнул. Он вообще никак не отреагировал, продолжая таращиться в потолок. Что он там видел?

- Генри Стинг, ты как себя ведешь в присутствии своего классного руководителя? - я знатно повысил голос, перекрикивая гуляющую по залу музыку. - Я не посмотрю, что ты охромел, как заезженный мерин, живо у меня схлопочешь тридцать штрафных отжиманий!

И снова ноль эмоций и полнейшее наплевательское отношение к моему рассвирепевшему тону. Мой лоб покрылся испариной. Да что за хрень происходит? В обычных обстоятельствах даже такой раздолбай как Стинг при виде моей недовольной рожи струхнул бы капитально! А сейчас как будто и не слышит меня. Я решительно обошел его и заглянул в лицо. И обомлел. Мне показалось, что его глаза блестели... Не совсем верно. Они превратились в залитые тускло-серебристым маревом дыры. Широко распахнутые, безразличные и мертвые глаза лунатика. Стинг был похож на ожившего зомби, на приведённую сюда помимо своей воли марионетку. Лунная марионетка!

Я схватил его за плечи и остервенело затряс, отвесил пару хлёстких пощёчин. Бесполезно. На нас уже начали оглядываться близко находящиеся ребятишки. Должно быть подумали, что я совсем с катушек слетел, раз принародно принялся лупцевать своего ученика! Пока никто,