— Интересная получается ситуация: драконоборцы заняты истреблением магов или охотой за драконьими яйцами, а то, что драконы в это время разоряют королевства, вообще никого не волнует? Кто-нибудь даёт отпор огнедышащим тварям? — удивилась Шлюмаша. — Что-то опять здесь не сходится, гном.

Рыжебород кивнул:

— Действительно, граф Блевонский обещал тогда в замке, что для подготовки охотников на драконов созданы новые обучающие лагеря, но Дурошлёп говорит, что об этих лагерях никому ничего не известно. Ему самому удалось организовать в лагере бунт только потому, что главного инструктора Картера — я тебе уже рассказывал об этом лютом недорослике — куда-то увезли люди графа. Без Картера в лагере быстро начался раздрай, то есть очевидно, что в реальной подготовке новых драконоборцев граф Блевонский не слишком заинтересован. И тем не менее мы как будто не слышим о налётах драконов на крупные города, только мелкие селения разоряют, чьи названия знают лишь местные жители. Либо драконы копят силы для неожиданного удара…

— Либо их кто-то хорошо контролирует, — закончила мысль гнома Шлюмаша. — Либо и то и другое одновременно.

— Что-то грядёт, дорогуша, что-то точно грядёт, — крякнул Рыжебород. Зевая и потягиваясь всем своим мощным телом, он устроился поудобней на куче мха. — Ладно, ты как хочешь, а я ложусь спать. Советую тебе на какое-то время последовать примеру драконов и тоже вести себя незаметно. Вот увидишь, через пару дней парни сами начнут с тобой разговаривать.

Шлюмаша брезгливо отмахнулась и прилегла чуть в сторонке от остальной партии. Управляющий ею игрок, глядя на это сонное царство, сдался и решил на этой ноте завершить сессию. Он буквально рухнул в кровать, заснув раньше, чем успел снять футболку.

Казалось, что будильник разбудил Виталика, стоило тому смежить веки.

* * *

Кабан, увлечённо рывший землю в поисках клубней, застыл, поднял рыло, принюхался. Интернет снова не обманул, нюх у этих зверей был отличный.

Вжи-и-х! Вжи-и-х!

Две стрелы вспороли воздух: одна угодила кабану вбок, другая ушла далеко в сторону. Зверь взвизгнул.

— Косоглаз, блин, хоть бы раз попал, падла! — выругалась Шлюмаша, накладывая на тетиву следующую стрелу, когда раненый зверь рванул в её сторону. Для столь грузного тела и коротких ножек скорость у кабана была потрясающая. — Твою ж…

Лучница выронила стрелу и кувыркнулась в сторону. Как раз вовремя. Кусты, ещё секунду назад казавшиеся надёжной защитой, затрещали, когда сквозь них пронеслось массивное тело. Толстая шкура надёжно защищала кабана от порезов, подобные преграды он играючи крушил, идя на таран.

— Убегай! — крикнула товарищам лучница, поспешно забираясь на ближайшее дерево. — Прячься! В ближнем бою эту скотину не одолеть!

Естественно, мужественные члены Братства Конца и не думали внимать предостережениям какой-то там женщины.

— Да ща, разбежались, — Многокашиел неспешно вышел из овражка, где до поры до времени скрывались остальные ребята, и встал в защитную стойку, выставив перед собой большой щит. — Эй, свинтус, иди к папочке!

Бегавший вокруг дерева кабан-секач остановился, ударил в землю копытом.

— Давай, давай! Ко мне, боров! — Многокашиел громко ударил по щиту своей столь же огромной дубиной. — Хрю-хрю-хрю-хрю!

Разъярённый раной и провокацией вепрь ринулся на отважного, но не очень умного воина. Многокашиел отвёл для замаха правую руку, готовясь огреть кабана.

Хрясь!

Сделанный из говна и палок щит Многокашиела разлетелся на щепки, самого бойца подбросило в воздух. Для взявшего разбег полуторастакилограммового кабана рослый мужик значил не больше, чем тряпичная кукла.

— Ух, ё… — ахнул плюхнувшийся на землю воин, удирая на четвереньках обратно в овражек. Развернувшийся кабан нацелился прямо в бок теперь полностью беззащитного Многокашиела.

Ситуация становилась смертельно опасной. Клыки секача грозили разметать внутренности «танка» по всему лесу.

— Гав-гав! — кобольд сиганул с ветки на спину кабана, одной рукой вцепившись в густой жёсткий мех, а второй тыча в дикого зверя ножиком. — Спасайся, дружище!

Для толстой шкуры вепря удары сапожным ножом были всё равно что комариные укусы, однако, вместо убийственной атаки в бок Многокашиела, секач закружился на месте, пытаясь сбросить кобольда.

— Говорил я, надо ловушки ставить, а не строить из себя метких лучников, — проворчал Бомжак, пробуя своими чарами если не успокоить, то хотя бы дезориентировать зверя.

В какой-то степени колдовство друида сработало, кабан вновь рванулся вперёд, на сей раз врезавшись в небольшое деревцо. Башка вепря оказалось прочней, деревце треснуло.

От столкновения Даикин вылетел «из седла», прокатился кубарем по земле и в полуобморочном состоянии растянулся примерно в десятке метров от вепря. Секач же, напротив, пришёл в себя почти сразу. Нагнув голову ещё ниже, здоровенный хряк приготовился разорвать на части худенького кобольда, который был всего чуть-чуть выше дикого животного в холке. На отвлекающие манёвры зверь больше не реагировал.

— Даикин, не-е-ет! — в отчаянии крикнул Рыжебород, хоть и не любивший кобольда, но отдававший дань уважения его пользе.

— Ко мне, зверюга! Ко мне! — кричали, махали руками и швырялись камнями остальные члены Братства Конца, но всё было тщетно. Кабан ринулся к своей жертве.

Вжих!

Стрела пронзила воздух, вонзившись точно в левый бок чудища рядом с передней ногой. Это было практически единственным уязвимым местом страшного зверя. Ведь там располагалось качавшее кровь вепря сердце. Спереди важнейший жизненный орган защищала плотная жироподобная ткань, но сбоку пробить шкуру животного было можно. Выстрел Шлюмаши оказался воистину критическим и смертельным. Кабан умер ещё в прыжке, упав всего в одном шаге от хрупкого тела кобольда.

Даикин приподнял голову, взглянул на приземлившуюся рядом огромную тушу и потерял сознание уже окончательно. От страха ли или от облегчения — не столь важно. Это потом, в безопасности, мужчины станут бахвалиться своей смелостью. Сейчас же руки и колени дрожали у всех.

И только Шлюмаша деловито собирала рассыпавшиеся при беге и лазании по дереву стрелы.

Глава 27. Грабить «корованы»

Человек имеет два мотива поведения — один настоящий, и второй, который красиво звучит.

Генри Форд

После рискованной охоты на