Дрозд, красивый и плутоватый самец с ярким золотистым клювом, выдававшим его преклонный возраст (его клюв был окрашен в тот же цвет, что и листья орешника), сидел среди осенней листвы, вертя хвостом.

– Цвик! Цвик! Цвик! – свистел он без умолку.

– Поторапливайтесь! – крикнул Вьюнок, который мог разглядеть в кустах лишь Тысячелиста. – Это может быть лесная собака! Не стоит рисковать!

– Осталось всего две штуки, – отозвался Меум.

Тысячелист схватил бочку, Меум – мешок, и оба гнома бросились обратно к трапу.

Всё произошло очень быстро. Дрозд взметнулся в воздух с пронзительным криком, малиновка скрылась в листве, а в кустах мелькнула рыжая фигура лесной собаки, гибкая и стремительная, как пантера.

Вьюнок успел увидеть, как Меум с мешком в руках взбежал по трапу, как покатился с берега и плюхнулся в ручей бочонок, из которого вывалились орехи, как взметнулась в воздух листва; он услышал отчаянный крик Тысячелиста и какую-то возню в кустах, а потом всё стихло.

– Где он? – закричал Вьюнок. – Где Тысячелист?

Меум лежал на палубе в куче орехов, рыдая и дрожа всем телом.

– Его схватила лесная собака! – выпалил он. – Я и глазом моргнуть не успел! Ой-ей-ей!

Вьюнок с удивительным проворством тут же выскочил на берег и стал вглядываться в густой кустарник.

Раздвинув тонкие ветви орешника, он увидел всего в нескольких метрах фигуру лиса. Лис стоял, озираясь по сторонам, а из его пасти торчали две дрыгающиеся ноги. Тысячелист! Лис не убил его; он собирался поиграть с гномом, как кошка играет с мышкой. Вьюнок храбро шагнул навстречу лису, размахивая своим посохом.

– Эй ты, здоровенная бестия, а ну отпусти его! Сейчас же отпусти его, говорю тебе! Если ты его убьёшь, я расскажу об этом Пану! Мы – последние гномы в Англии; его нельзя убивать!

Лис не мог ответить, потому что крепко держал в зубах барахтающегося Тысячелиста. Он собирался немного поразвлечься с этим лакомым кусочком, поэтому просто осклабился и прижал уши.

Потом лис лёг, сделав вид, что не обращает на Вьюнка никакого внимания, и открыл пасть. С истошным криком его жертва попыталась удрать, но лис мягко прижал несчастного Тысячелиста лапой к земле, и теперь гном лежал в опавшей листве, повизгивая, словно поросёнок.

– Подойди поближе, маленький гном, – поманил лис Вьюнка, – подойди поближе, и я его отпущу.

Вьюнок пытался выиграть время и вполголоса отчаянно молился Пану:

– О добрый Пан, помоги Тысячелисту убежать! Не беспокойся обо мне – я не боюсь смерти, но пусть Тысячелист живёт!

Вьюнок спокойно и бесстрашно сделал ещё пару шагов навстречу лису. Как раз в этот момент Тысячелисту удалось, отчаянно изогнувшись, вырваться из-под лапы лиса, но тот сразу же схватил гнома за кожаные штаны. Обезумев от страха, Тысячелист вытащил нож. Лис подбросил гнома вверх, поймал его за пояс и тряхнул, как терьер крысу. Сверкнув, нож улетел в кусты орешника; к ужасу Вьюнка, Тысячелист теперь лежал совершенно неподвижно.

– Нет, ничего не выйдет, дорогуша, – прорычал лис, – я отпущу тебя, только если твой братец подойдёт поближе. Я хочу с ним поговорить.

– Сперва я поговорю с тобой, рыжий разбойник, – сказал Вьюнок, – а ты послушай. Много кукушечьих лет назад, задолго до того, как появились на свет твои прародители, я охотился в верховьях Причуди. Меня выследила и поймала лесная собака. Мне удалось убежать; как – не важно, но с тех пор я иду по жизни хромым калекой. Пан услышал об этом и наложил проклятие на тебя и весь твой род. С тех самых пор за вами стали охотиться Дьявольские псы. Они загонят до смерти и тебя.

Вьюнок подошёл ещё ближе. Его глаза горели; он пристально глядел на ухмылявшегося лиса. Лис смотрел вниз, на Тысячелиста, неподвижно лежавшего между его передних лап; зверь оскалился так широко, что его глаза почти исчезли, а из пасти вывалился длинный розовый язык.

– Смотри-ка, теперь он успокоился! Я его прикончил, а через минуту убью и тебя, одноногий гном, который не может бегать. Но сначала я съем Тысячелиста. Я выслеживал вас много дней, гномы. Я наблюдал, как вы сидели у костра по ночам, но опасался ярких искр, которые обжигают.

– Прислушайся, рыжий лесной пёс! Слышишь ли ты то, что слышу я?

Лис наклонил голову и прорычал:

– Я не слышу ничего, кроме журчания ручья и криков испуганного дрозда на дереве. Я не слышу ничего, кроме шума леса, и не чую ничего, кроме запаха тёплой крови.

И из пасти лиса стекла вниз тоненькая ниточка слюны.

– Значит, у старого хромого гнома слух острее, чем у молодого рыжего лесного пса, – заметил Вьюнок. – Прислушайся вновь, хорошенько прислушайся, рыжий негодяй!

Лис навострил уши.

Издалека донёсся звук рожка и едва различимый лай гончих.

Лис зарычал, глянул вниз, на неподвижное тело Тысячелиста, потом на Вьюнка, и, немного поколебавшись, бросился в кусты и был таков!

Вьюнок подбежал к Тысячелисту, лежавшему в опавших листьях лицом вниз.

– Тысячелист, дружище, ты ранен? – осторожно спросил Вьюнок, склоняясь над товарищем и переворачивая его на спину.

Курточка из мышиной кожи была разодрана; Тысячелист лежал, широко раскрыв беззубый рот, и не отвечал.

Несмотря на свою хромоту, Вьюнок поднял Тысячелиста словно ребёнка и с помощью Меума отнёс его на корабль. Там они уложили Тысячелиста на палубу и сняли с него курточку. Поперёк груди Тысячелиста шла длинная рана, но, к счастью, она была неглубокой.

– Он поправится, – сказал Вьюнок Меуму. – Давай отнесём его в кают-компанию и положим на койку; он просто потерял сознание.

Гномы заварили крапивный чай; Вьюнок укрыл Тысячелиста своим плащом. Через некоторое время Тысячелист открыл глаза.

– Всё будет хорошо, малыш, – сказал ему Вьюнок. – Лежи спокойно. Лесной пёс убежал и больше не вернётся – никогда не вернётся!

* * *

Вьюнок вышел на палубу. Вдалеке слышался топот копыт, где-то в кустах раздался громкий шум и треск. В орешнике мелькнула гончая, и перепуганный дрозд, теперь уже притихший, вспорхнул с ветки и улетел вниз по ручью. По обоим берегам Причуди неслись другие гончие.

Вьюнок следил за погоней из-под ветвей орешника, нависавших над кораблём и служивших гномам хорошим укрытием. Он увидел, как через ручей перемахнула огромная серая лошадь, на спине которой сидел всадник в красном фраке[35]. Лошадь неслась во весь опор, и всадник прикрывал лицо рукой, чтобы защититься от веток. В следующее же мгновение всадник и лошадь исчезли из виду.

Издалека доносились взволнованные крики людей и устрашающий лай стаи гончих, преследовавших добычу, от которого кровь стыла в жилах, но через