– А что было потом? – спросил Меум.

– Гуси паслись на холме, пока не взошла луна, а потом улетели, и мы остались одни. Морошик страшно разозлился на меня за то, что я отказался от такого заманчивого предложения и несколько дней не желал со мной разговаривать. Если бы я полетел с гусями, он бы тоже полетел, но почему-то одному ему улетать не хотелось. Он сказал, что такая возможность выпадает всего раз в жизни. Ему никогда не сиделось на одном месте; думаю, поэтому он и отправился в верховья ручья. Мне даже кажется, что после той нашей встречи с Небесными гончими он стал ещё более непоседливым, и, я думаю, он так и не простил меня за то, что тогда я не попросил гусей взять нас с собой.

* * *

К этому времени в лесу похолодало, а костёр уже почти догорел. Крики диких гусей, пролетавших над ручьём, пробудили в гномах какое-то странное и необъяснимое беспокойство. Глядя на этих огромных ширококрылых птиц, пересекающих целые океаны и континенты, гномы осознали, насколько сильно они привязаны к земле, почувствовали себя маленькими и приземлёнными и даже расстроились оттого, что им выпал такой удел.

– Что ж, – сказал Вьюнок, – не думаю, что нам когда-нибудь снова представится такая возможность… Да, это было бы захватывающее приключение! – с сожалением произнёс он и поёжился. – Ох, ну и холодно же сегодня! Смотрите, как падают листья!

В этот момент порыв ветра сорвал с деревьев сухие листья и разметал их над костром. Некоторые листочки упали на красные уголья и, сгорая, тихо шипели.

На охоту вышла старуха-зима; всё живое словно вжалось в землю при её приближении, как скрывается в почве червь. В вышине на мгновение вспыхнула и тут же погасла далёкая звезда, а обуглившаяся коряга, лежавшая в сером пепле костра, полыхнула огоньками под налетевшим ветерком. Возле костра в ветвях боярышника, свернувшись в комочек, спал дрозд. Один лишь раз он поднял свою головку, сонно взглянул на мерцающие внизу алые угли и снова уснул.

Долгое время гномы молчали и глядели на алеющее сердце костра, занятые своими мыслями. Вдалеке послышался вой лесной собаки. Вьюнок снова поёжился.

– Чур меня! Вы это слышали?

– Да… Лесная собака… Мы и раньше слышали вой этого зверя.

Странно, но за всё время путешествия по Причуди гномы ни разу не встречали лесную собаку. Впрочем, люди, живущие в тех краях, где полно львов, тоже могут годами не встречать этих животных; так случилось и с гномами.

– Знаете, – наконец заметил Вьюнок, – мы не сможем слишком далеко пройти вверх по ручью. Должно быть, до истока Причуди ещё много миль, да и особого смысла в его поисках я теперь не вижу. В последний месяц мы не находили никаких следов Морошика. Думаю, его поймала лесная собака. В этих краях их много.

Вновь прозвучал протяжный вой, на этот раз дальше, где-то выше по ручью.

Три маленьких гнома вдруг ощутили страшную тоску по дому. Был ли тому причиной вой лесной собаки, или подвывание ветра в полуголых ветвях деревьях наводило на них тоску – кто знает? Ах, вот если бы они попросили диких гусей подбросить их до дома, то уже оказались бы сейчас в Дубовой заводи. Но вместо этого они мёрзли под открытым небом за много миль от дома, в далёких краях, кишащих врагами.

– Сдаётся мне, ты прав, – сказал Меум, – надо поворачивать обратно.

– Мы пройдём вперёд ещё чуть-чуть, – сказал Вьюнок, желая показать, кто здесь главный. – Кто знает, ведь мы можем найти Морошика прямо за следующим поворотом ручья.

Меум и Тысячелист ничего не ответили; возможно, в глубине души они противились такому решению, но Вьюнок был прав.

Гномы собрали свои вещи, взяли каждый по пустому бочонку, вернулись на корабль и улеглись в уютные койки.

* * *

Красные угольки костра горели в темноте словно рубины; время от времени их раздувало порывом налетевшего ветра. Но время шло, и они гасли один за другим, а когда в костре погас последний уголёк, из кустов выскользнула зловещая тень.

Это была лесная собака. Лис быстро обнюхал всё вокруг потухшего костра и доел несколько рыбьих костей и крошек, которые оставили после себя гномы. Его коварные глазки превратились в узкие щёлочки, а хвост покачивался из стороны в сторону, словно у рассерженной кошки!

Внезапно лис перестал принюхиваться, припал к земле и навострил уши. Из темноты, со стороны ручья, донёсся очень странный звук. Зверь медленно прокрался туда, нервно подёргивая хвостом, и увидел очертания «Джини Динс», безмятежно стоявшей на якоре у берега. Шерсть дыбом поднялась на холке лиса, он попятился назад и скрылся в тени.

А в это время Вьюнок лежал на спине на своей койке в уютной кают-компании, натянув на голову спальный мешок, и храпел так громко, что деревянная койка дрожала. Ему не было никакого дела до лесных собак, даже если бы все лесные собаки мира собрались в этот час где-нибудь поблизости!

Глава 17

Запах зверя

Гномы отправились в путь ранним утром, которое выдалось холодным и ясным, едва к ним заглянул красный лик солнышка, просвечивая сквозь густые прибрежные заросли боярышника. Расчистка затора на ручье – нелёгкое дело, но в конце концов путь был свободен, и корабль двинулся дальше.

Как обычно, рулевым был Вьюнок, Меум начищал до блеска медные детальки на палубе, пока те не засияли на солнце, а Тысячелист занимался тем, что мыл на камбузе всё необходимое для завтрака (казалось, бедняге всегда доставалась вся чёрная работа). Любой моряк наверняка порадовался бы, увидев, в какой чистоте и порядке содержался этот корабль.

– Меум! – крикнул Вьюнок.

Меум прекратил чистить медь, поднял голову и увидел, что Вьюнок принюхивается.

– Да, шкипер, слушаю!

– Подойди-ка сюда на минутку.

– Есть, сэр!

(С некоторых пор гномы, находясь на борту корабля, стали разговаривать как заправские моряки.)

Меум поднялся по лестнице на капитанский мостик.

– Чуешь что-нибудь?

Меум принюхался.

– Да-а-а, кажется, что-то чувствую.

– Что это?

– Лесная собака!

– Точно, так я и думал, – сказал Вьюнок.

Меум с тревогой озирался по сторонам, глядя на берега ручья, медленно проплывающие мимо с обеих сторон. Густые кусты боярышника, одетые в невероятно красивые цвета, розово-красная ежевика и старый сухой камыш – по обе стороны взорам гномов открывалась изысканная красота осенней природы. В иной ситуации гномы остановились бы, чтобы получше рассмотреть каждый необычно окрашенный лист и полюбоваться красками осени, что доставляло им огромное удовольствие, но