Я улыбнулся, кивнул. Поправлялась maman. На глазах выздоравливала!

— Ну, ладно, отдыхай, я пошел!

Напоследок я сбросил в maman «ящерицу» — заклинание-конструкт регенерации. Лишним не будет.

Глава 25

Возвращаясь к пройденному

Сергей Николаевич стремительно, без стука и не спрашивая разрешения, ворвался в кабинет заведующего отделением детского хирургического отделения.

— Захар Петрович! Я нашёл!

— Что нашёл? — заведующий отделением привстал навстречу молодому врачу, протянул руку, здороваясь. — Здорово! Присаживайся.

Он указал на стул за приставным столом. Настроение у Захара Петровича с самого утра было не очень. Утро не задалось. Сразу в 8.00, как только он вошел в кабинет, раздался телефонный звонок. Главврач БСМП вызвал к себе на «разборку». Причиной поступила жалоба Валентины Ивановны Курилкиной, нянечки, той самой «Бабы-Яги», которую, наконец, удалось уволить. Баба-Яга требовала отменить увольнение, «восстановить социальную справедливость» в виде денежной компенсации за якобы вынужденный месяц прогулов…

Захар Петрович продемонстрировал главврачу 5 приказов с выговорами нянечке в том числе с протоколами профсоюзных собраний, жалобы родителей.

Главврач угрюмо посмотрел на подборку (а Захар Петрович всегда отличался прямо-таки болезненной аккуратностью, поэтому все приказы с взысканиями, протоколы собраний, жалобы были аккуратно подшиты в папку и пронумерованы) поинтересовался:

— Не смогли её по «собственному желанию» уволить?

— Не смогли, Игорь Николаевич, — с досадой и некоторой злостью развел руками Захар Петрович. — Вот не смогли! Упёрлась бабка и всё.

— Надо было заявление в милицию подавать… — задумчиво проговорил главврач. — Когда её поймали с выносом продуктов из столовой.

— Надо, — хмуро согласился Захар Петрович. — Только вы ж сами дали команду понять и простить!

Игорь Иванович при всей своей должности считался «мужиком правильным», справедливым и честным, поэтому кивнул, признавая свою ошибку:

— Кто ж знал тогда? Она ж тут в ногах валялась, прощенья просила. Эх…

— Ну, так что делать-то?

— Что? — главврач усмехнулся. — Времени прошло 4 месяца, как её поймали.

Он хлопнул ладонью по папке.

— Здесь у тебя есть акт, подписанный пятью сотрудниками, где она уличена в хищении продуктов из столовой отделения. Срок давности не вышел. Пиши заявление в милицию, а я подпишу. Сегодня нарочным в областное УВД направим!

Теперь Захар Петрович сидел, размышляя над текстом заявления.

— Ты почему домой не идешь? — поинтересовался он. — У тебя ж суточное дежурство в реанимации было. Если не ошибаюсь, даже какая-то операция была ночью.

— А, ерунда, — отмахнулся Сергей Николаевич. — Прободная язва. Пациент готов был к операции. Пустой желудок, все дела… За полтора часа управились. Даже поспать немного успел.

— Я что зашел-то? — продолжил врач. — Я нашёл! Нашёл! Эврика!

— Ну, говори, говори, — недовольно продолжил Захар Петрович. — Архимед ты наш…

— Помнишь нашего пациента Ковалева Антона? — широко улыбнулся Сергей Николаевич.

— Как же, забудешь их, — проворчал Захар Петрович.

— На днях в реанимацию привезли его мать Ковалёву Нину Павловну. Там побои, закрытая ЧМТ, многочисленные внутренние травмы, разрыв селезенки и прочее. Женщина в сознание не приходит. Хотели оперировать, но не стали. Сердце могло не выдержать. Выждать хотели…

— С ума совсем сошли! — чуть не выругался Захар Петрович. — С внутренними травмами, с разрывом селезенки и отказ от оперативного вмешательства…

— Ну, я подумал, — вполголоса сказал Сергей Николаевич. — Что там, — он ткнул пальцем вниз, на нижний этаж, намекая на врачей-реаниматоров, — потянуть решили, дескать, пусть лучше помрёт сама, чем на операционном столе. Или у дежурного врача… Тоже вариант.

— Так вот, — продолжил он. — Вчера к ней в реанимацию приходил её сын, наш с вами бывший пациент. Я его видел, пообщался с ним. Сегодня утром у неё совсем другая картина!

Сергей Николаевич вскочил, нервно сделал пару шагов по кабинету в одну сторону, развернулся, зашагал в другую сторону. Опять развернулся. Достал из кармана халата пачку сигарет, помял её в руках, посмотрел на начальника, потом сунул обратно в карман. С размаху сел на стул.

— Она практически здорова! Даже кровоподтеки на лице сошли. Наблюдается только общее истощение…

Он с непонятным торжеством посмотрел на завотделением.

— Я сам читал историю болезни, описание травм. Сегодня утром её отвезли на рентген, на перевязку. Кожные покровы чистые! Без малейших повреждений. Её перевели в общую палату.

— Семеныч с ума не сошел? — засмеялся Захар Петрович. Кирилл Семенович Шунин был заведующим реанимационным отделением больницы, куда положили эту самую Ковалеву.

— Я думаю, он еще не видел её историю болезни, — пожал плечами Сергей Николаевич.

— А если и видел, то 100 %, что не придаст этому никакого значения, — сказал Захар Петрович. — Он даже читать не будет. Распишется на сопроводиловке и всё.

Кириллу Семеновичу Шунину было уже за 70 лет. В дела реаниматологии он особо не вникал.

— Получается, что либо Ковалев Антон, либо его мать Ковалева Нина Павловна, — заключил Сергей Николаевич, — как-то причастны ко всем этим таинственным выздоровлениям? У нас же после выписки Ковалева Антона больше случаев таких не наблюдалось?

— Скорее, сын, Ковалев Антон, — выдохнул Захар Петрович. — Ну, сам посуди, когда поправлялись наши остальные детишки, его матери рядом в отделении не наблюдалось. А он был.

Сергей Николаевич кивнул.

— Точно.

— Поэтому, — Захар Петрович сделал паузу. — Запиши его домашний адрес. Обязательно! Это, во-первых. Во-вторых, сходи к его матери. Прямо сейчас. И попроси, после того, как Антон её навестит завтра, пусть поднимется к нам. Дескать, посмотреть его состояние здоровья. Только об этом — никому. Ни единой душе! Понял?

Он прижал палец к губам.

Глава 26

Областное УВД. На докладе у Ворона

— Пошли, капитан! — начальник уголовного розыска Красавин приятельски хлопнул по плечу своего подчиненного оперуполномоченного Шишкина. — Доложишь ещё раз.

— Куда пошли? — удивился капитан. — Кому докладывать?

— К начальству! — отрезал Красавин и уточнил. — К Ворону. Лично.

Уже у дверей приемной он остановился, повернулся к оперативнику и напомнил:

— Говори про всё. Ничего не скрывай. Понял? Свои мысли, догадки — тоже.

— Есть! — Шишкин понятливо кивнул.

Вениамин Вениаминович Шишкин всю жизнь мечтал работать в милиции