Далее были продемонстрированы конструкторские разработки полдюжины студентов, выполненные с помощью теневого ящика. Были решены самые сложные проблемы электронных конструкций. Гражданское строительство и авиационные проекты создавались в изобилии.

Монтгомери казалось, что количество показанного материала должно сломить скептицизм Доджа, но тот оставался невозмутимым.

- Я еще не увидел ничего такого, что могло бы подтвердить ваши слова, доктор Нэгл, - сказал он. - Эти ваши таинственные теневые ящики - боюсь, что для них можно найти гораздо более простое объяснение...

- Вам будет предоставлена такая возможность, - сказал Нэгл. - Но мы сохранили самый важный довод на конец. Это было сделано одним из ваших людей...

Он достал модель и спецификации, созданную Монтгомери, вместе с отчетом об испытаниях в аэродинамической трубе, проведенных в Файрстоуне.

- Что это? - спросил Додж. Затем он наклонился, чтобы рассмотреть лежащие перед ним предметы. Через пять минут он недоверчиво поднял глаза. Он сел за стол и стал читать и перечитывать отчет.

Наконец он закончил и обратился к Гандерсону, которого пригласили для консультации.

- Вы сами провели эти тесты и можете подтвердить истинность этого отчета? - спросил Додж.

Гандерсон кивнул.

- Все верно. Команда лаборатории Файрстоуна тоже за это поручится.

- Это потрясающе! - сказал Додж.

Он поднялся на ноги и посмотрел на Нэгла.

- По крайней мере, у вас есть один подлинный результат, который трудно опровергнуть. Но этого мало, чтобы убедить меня в том, что ваша Школа имеет какое-либо отношение к этому открытию. Я не вижу, как ...

- Человек, который его сделал, вам хорошо известен, - сказал доктор Нэгл. - Это работа майора Юджина Монтгомери.

Наступила абсолютная тишина, Додж медленно повернулся к майору и посмотрел на него с явным недоверием.

- Монтгомери, - выдохнул он, - вы...

Майор Монтгомери поднял руку. На его лице появилась горькая улыбка.

- Позвольте, я сам все расскажу, полковник. Думаю, что смогу облегчить вам задачу. Я стал частью этой истории, но сомневаюсь, что доктор Нэгл был заинтересован в том, чтобы я до конца понимал ту роль, которую мне отвели. Он и доктор Беркли, безусловно, знали, что они не могут срывать производство военной техники в стране, не вызвав серьезных последствий. Они подготовили ответ. И этот ответ - я.

Я понял это довольно быстро. Сначала я был озадачен тем, что они вообще приняли меня. Остальные студенты, собравшиеся здесь, гениальны или, по крайней мере, компетентны. Я был единственным болваном во всей этой компании. И тут я понял, что должен был стать решающим примером. Если из меня получится что-то сделать, то...

- Вы, конечно, знали, что все инженеры, с которыми я встречался, считают меня исключительным болваном, - сказал он Нэглу. - Я полагаю, что о моих способностях вам подробно рассказал Гандерсон. Теперь я понимаю, что попал в проект по созданию "Девяносто первого" только потому, что он был слишком велик, чтобы я мог его провалить. Не так ли, полковник?

- Монтгомери, я не имел в виду... - полковник опустил руки.

- Все в порядке, - сказал Нэгл, улыбаясь. - Майор Монтгомери нисколько не возражает против того, что вы считали его умственно отсталым. Важно то, что он больше таковым не является. Он спроектировал это новое крыло. Некомпетентный, напуганный Монтгомери, которого вы знали, не смог бы этого сделать. Для такой работы требовался изменившийся, мужественный Монтгомери, который взглянул в Зеркало и знает теперь, на что он способен, и больше не боится творить.

Додж помолчал, потом вдруг ухмыльнулся и протянул руку Монтгомери.

- Думаю, нет смысла отрицать, что мы с самого начала считали вас болваном. Мы перевели вас в Файрстоун, потому что это было место, где вы могли находиться сколько душе угодно, не причиняя никому вреда. Но если эти люди проделали с вами что-то, что позволило вам создать подобную конструкцию, что ж, нам придется выяснить, как это было сделано. Я хочу посмотреть на себя в это Зеркало!

Раздался неуверенный голос доктора Спиндема. Его губы шевелились, будто ему было трудно произносить слова. Наконец он сказал:

- Я всегда воображал себя кем-то вроде композитора. Как вы думаете, есть ли у меня какой-нибудь шанс?

Когда остальные ушли, Монтгомери остался наедине с Нэглом. Они вернулись в кабинет директора.

- Надеюсь, вы действительно не жалеете, что мы решили использовать вас в качестве подопытного кролика? - спросил Нэгл. - Вы занялись своими исследованиями и разработками гораздо быстрее, чем мы ожидали ...

Монтгомери покачал головой.

- Я ни о чем не жалею. Все, о чем я прошу, - это чтобы мне позволили закончить обучение на тех же основаниях, что и остальным.

- Вы не верите, что закончили обучение? Как далеко, по-вашему, нам следует зайти?

- Полагаю, вы всем даете такую возможность, - сказал Монтгомери. - По крайней мере, я надеюсь, что вы не попытаетесь отделаться от меня. Вы сказали, что я могу посмотреть в Зеркало и спросить себя, кто я и что я делаю. Я сделал это.

- Мы не отмахиваемся от вас, - сказал Нэгл с глубокой искренностью. - Люди остаются здесь столько, сколько хотят. Они заканчивают эксперименты с Зеркалом только тогда, когда не видит в нем ничего нового.

- Я получил лишь проблеск ответа на вопрос о том, кто и что я есть. Я человек - представитель человечества.

Нэгл медленно кивнул, не произнеся ни слова.

- Все это внутри меня, - сказал Монтгомери. - Во мне есть что-то живое с тех пор, как первое пятно слизи появилось в море и зарядилось энергией света, чтобы стать живым существом - что-то, что с того момента и до сих пор не подвластно смерти. И вся мудрость и ученость долгих веков скрыты во мне - в вас и во всех нас. Я хочу добраться до этого знания.

- Это возможно, - сказал Нэгл, - если согласитесь потрудиться. Вы знаете, каково это. Вы видели немного, но это всего лишь искорка света, отраженная в капле воды, по сравнению с полным, широким изображением, доступным вам.

Пока вы испытали совсем немного страха, который удерживает людей от того, чтобы отбросить устаревшие решения проблем и столкнуться с проблемами заново, чтобы получить свежие, практические ответы. Если вы загляните дальше, то поймете, что каждый человек