Видимо, я считал, что у меня семь пядей во лбу. О том, что подвергаю опасности не только себя, даже не задумывался. Я был уязвлен и шокирован. Кто посмел? Разве такое возможно? Но, с другой стороны, грыз червячок: почему бы и нет? Ведь я особо никогда не интересовался, чем живут мои люди. Голова уже работала, искала решение. Я должен был выявить крысу, причем немедленно, пока она не нанесла невосполнимый вред. Алису Тихомирову я подловил неподалеку от подъезда, поманил пальцем. Она оставила в покое своих подружек, подошла. Я отвел ее в сторону, кое-что сообщил, попросил оказать услугу. Девочка сообразительная, справится. О том, что вовлекаю ребенка в опасную орбиту, я опять же не подумал. Но она ведь хотела в банду! У Алисы загорелись глаза, она прикинула, кого еще может привлечь, решительно кивнула. Я собрал костяк бригады в углу спортзала. Пацаны недоуменно перешептывались, пожимали плечами. Малышню и прочих посторонних я выгнал во двор, чтобы не мешали вести расследование.

– Пацаны, ситуация изменилась, – объявил я. – Долго объяснять, но с рестораном «Дружба» и товарищем Мамедовым нужно что-то делать. Ночью пойдем палить эту лавочку.

Наступила тишина. Присутствующие переваривали известие.

– Вашу-то мамашу… – прошептал Гуляш.

– Что-то случилось, Шериф? – осторожно спросил Уйгур. – В каком это смысле – палить?

– Спичками, – объяснил я. – Этой заразы в нашем районе быть не должно. Я так решил. Если в здании будет Мамедов – еще лучше. Пока свободны. – Я посмотрел на часы. – О сказанном – никому. Через час собираемся снова и обмозговываем детали. Есть колеблющиеся?

– Нет, Шериф, как скажешь, – пробормотал Колесников. – А что за кипиш? Мы чего-то не знаем?

– Да, вы чего-то не знаете, – отрезал я.

Время неторопливо отмеряло минуты. Я сидел один в «офисе шерифа», вертел свою звезду. В принципе это было неплохое метательное оружие. Остроконечное, плоское, хорошо сбалансированное, нужно лишь обзавестись соответствующими навыками. Японцы свои метательные звездочки называли сюрикенами – те имели, правда, четыре луча, но смысл тот же. В армии мы пробовали метать нечто подобное, иногда получалось.

В дверь вкрадчиво постучали, на цыпочках вошла Алиса, да с такой загадочной мордашкой, что я сразу понял: есть результат!

– Он позвонил… – прошептала девчонка. – Андрей, ты оказался прав, все верно рассчитал… За ним Гульназ следила, вошла в соседнюю будку, даже подслушала часть разговора…

Я мог попасть пальцем в небо, но попал именно в крысу! Не зря я дал им только час – за это время вряд ли куда-то съездишь. Но информация была горячая, ее следовало немедленно сообщить «кураторам». Звонить из дома? Думаю, крысеныш не стал бы это делать, разве что в крайнем случае. Таксофонов в районе было немного, и за всеми следили рекрутированные Алисой ребята. Самое простое, откуда можно было позвонить, – выстроенные в ряд телефонные будки неподалеку от школы. Туда и подался крот…

Через час все собрались тем же составом. «Уходим в гаражи», – сказал я. Пацаны переглянулись, но безропотно потянулись за мной. В гаражах на задворках моего дома было вполне приватно. Зеленела крапива. В одном из гаражей за открытыми створками возился одинокий автолюбитель, он оценил обстановку, быстро закрыл гараж и смотался. Без всяких преамбул я врезал Гуляшу по челюсти. До этого мгновения он ничего не подозревал, вел себя как все. Гуляш повалился в заросли жгучей крапивы, взревел благим матом.

– Ух, ё… – зачарованно пробормотал Анвар Аликперов по кличке Грузило.

– Э, Шериф, а какого хрена… – заволновался Баюн – для мамы и прочих родственников Айрат Фахрутдинов.

Остальные молчали. Удивились, но сообразили, что вряд ли я буду без причины мочить своих. Гуляш тоже все понял, аж позеленел.

– Вставай, – сказал я. – Долго еще лежать будешь?

– Шериф, подожди… Ты неправильно понял… – Перепуганный, обожженный крапивой, он начал подниматься, держась за саднящую челюсть. Я ударил второй раз и тут же, пока он не упал, – третий. Гуляш опять повалился, стал елозить, как по льду. Я нагнулся, перевернул его, ткнул мордой в крапиву. Он заорал, стал извиваться. А у меня от избытка чувств удесятерились силы, я рывком поднял его, стал наносить тяжелые удары. Если он падал, я орал: «Встать!» – и продолжал мордобитие. Гуляш даже не думал сопротивляться, понимал, что тогда вообще убьют. Я припер его к воротам гаража, лупил по физиономии, которая постепенно стала походить на спущенный мяч и наливалась фиолетом. Товарищи молчали, обступили нас, смотрели. Он снова упал, но как-то нашел в себе силы подняться. Больше ничего не говорил, нечего было сказать. Под тяжестью, как говорится, неопровержимых улик. Я провел еще одну серию ударов, он отлетел к воротам, сполз по стеночке. Глаза заплыли, из глазных впадин сочилась кровь…

– Э, Шериф, харэ, – бросил Уйгур. – Убьешь же.

Сидеть за это чмо в мои жизненные планы не входило. Я опустил руки. Что нашло? По костяшкам сочилась кровь. Слава богу, я забил его не до смерти. Гуляш ворочался, стонал.

– Шериф, прости, я не хотел… – выдавил он с таким усилием, словно рожал.

– Бог простит. Поднимайся, не жалоби нас. От конторы ты, ясен пень, отшиваешься. У тебя есть два часа, Гуляш. Чтобы по их истечении тебя на районе не было. Никогда. Мне плевать, куда ты денешься – хату снимешь, к родне переедешь. Но если тебя еще здесь увидят, то будут бить. Долго, упорно, возможно, ногами. Все, вали. Да шевелись, не испытывай наше терпение.

Он кое-как поднялся, заковылял прочь, обливаясь кровью. Пацаны угрюмо смотрели ему в спину.

– То есть, я так понимаю, «Дружбу» мы палить не будем? – неуверенно предположил Димка Колесников.

– Не будем, – покачал я головой. – Мы же не полные дебилы. У нас тут своя дружба – не предай, не заложи, будь верен ей до конца…

– В принципе ты добренький, – сплюнув, сказал Уйгур. – Морду набил и отпустил. Через неделю заживет как на собаке.

– Добренький, – согласился я, – Доброта – это мой главный недостаток.

– Подожди, он что, крыса? – наконец-то сообразил Холод. – Но это же Гуляш, свой в доску, он в махачах с турками вообще орлом был…

– Так это с турками, – вздохнул я. – Он ментам сливал информацию. И не просто ментам, вроде нашего участкового Петровича, а серьезным ментам – тем, что с райкомовскими дружат…

Формозу привели в гаражи через пятнадцать минут. Фатима была бледна как смерть, от всего отнекивалась.

– Шериф, я правда не в курсах… – бормотала она, покрываясь какой-то «трупной» сыпью. – Да чем угодно клянусь, Шериф – Аллахом,