В тишине он обдумывал то, что знал о губернаторе. Паулин провел свой первый сезон кампании в Британии на юго-западе, уничтожая последние остатки сопротивления думнониев и их союзников-дуротригов на скалистом полуострове, где они бежали от мечей Второго легиона. Губернатор счел это большим успехом, получив двойную выгоду, обеспечив Рим необходимым оловом и распространив слухи о новой тотальной войне, которую он принес на эти берега. Каждый король, принц или воин, оказавший сопротивление, был убит. Только вдовы и сироты выжили, чтобы петь свои похоронные песни и распространять весть о его пришествии.

Паулин вел интриги, чтобы занять место губернатора, но он ненавидел этот остров и презирал его жителей. Жесткий, несгибаемый и крайне безжалостный характер он сочетал в себе с проницательным умом. Он также был блестящим солдатом, первым римским полководцем, пробившимся с боями через Атласские горы.

Резкий скрежет возвестил о том, что он закончил свою переписку. Валерий выпрямился во весь рост. Бритая голова поднялась, и он обнаружил, что его изучают два плоских глаза василиска, прищурившихся из-под тяжелых бровей. Паулин не сводил с него взгляда целую минуту, словно пытаясь определить, какая форма жизни осмелилась прервать его. Валерий почувствовал первые струйки пота на голове.

— Мне сказали, у вас есть для меня важные новости? — Голос был таким же грубым, как и лицо, из которого он исходил, с акцентом откуда-то с юга Рима.

Валерий повторил то, что сказал ему Киран о вероятности политических потрясений среди иценов после смерти короля Прасутага, о тайных встречах в лесах и о своей уверенности в том, что друиды распространяют яд среди его народа.

Закончив, губернатор нетерпеливо фыркнул. — Итак, короче говоря, я должен поддержать притязания этой женщины, этой Боудикки, по сравнению с другими достойными кандидатами по слову какого-нибудь варвара-оппортуниста.

Валерий глубоко вздохнул. — Господин, я считаю, что вождь Киран –человек, которому можно доверять. Если у него есть опасения, то, я думаю, у нас тоже должны быть опасения.

Каменные глаза удивленно сверкнули.

— Ты даешь мне совет? Молодой человек, у меня столько советов, что я вынужден сидеть за этим столом по двенадцать часов в день, обдумывая их. Император советует мне, как выжать больше прибыли из этой отсталой провинции. Мои офицеры сообщают мне, что их подразделения еще недостаточно сильны, чтобы захватить остров друидов. Мои жрецы говорят мне, что сегодня прекрасный день, как будто я сам этого не вижу. И мой врач говорит мне, что, если я не успокоюсь, мои гематомы лопнут.

Паулин хлопнул ладонью по столу с такой силой, что перо и прокрутка взлетели в воздух.

— Все, что ты говоришь, предполагает, что эти ицены хотят войны. Они не были бы настолько глупы. Я бы настолько стер эту страну от любых мятежных паразитов, чтобы ни их дети, ни дети их детей больше не представляли бы угрозы ни для одного римлянина.

Валерий подавил инстинкт солдата держать рот на замке и использовал свой адвокатский опыт, чтобы выразить сомнения в том, где это принесет наибольшую пользу. — Возможно, мы недооцениваем их, господин, — сказал он, думая о полных ненависти глазах, скорбящих на похоронах Лукулла.

Паулин уставился на него. Скромные трибуны не отвечали своему главнокомандующему, но, может быть, этот трибун и не был таким уж скромным. Он обернулся назад, пытаясь понять, какие политические рычаги могли иметь Валерий, что сделало его таким храбрым. Ему и в голову не приходило, что кто-то может быть храбрым просто так. Семейство Валериев когда-то имело влияние на Палатине; возможно, они снова имели его, и однажды это влияние может оказаться для него полезным. Очень хорошо, он будет ублажать мальчика.

— Я ничего не недооцениваю. Восточные племена – это беззубый сброд без вождей. Их короли забрали наше золото и едят с наших тарелок. Воины сидят в тени и целый день смотрят, как их женщины сеют семена, а сами всю ночь пьют пиво. Их мечи заржавели до такой степени, что не режут траву, волы тянут их колесницы, и они используют свои щиты, чтобы поить свой скот. Мне их бояться? Боится ли их Колония? — Он задумался на мгновение. — Король Прасутаг все еще жив. Я рассмотрю дело его королевы, если и когда он умрет, но оно должно подождать до моего возвращения.

— А друиды?

— Если то, что утверждает этот Киран, правда, то нападения уже были бы. Так всегда бывает. Мы, старики, призываем к терпению, но молодые горячие головы не могут держать свои мечи в ножнах. Нет. Даже если несколько друидов распространяют яд, их работа находится на ранней стадии. Они пока не представляют опасности.

— Но они могут быть в будущем? — предложил Валерий.

Паулин подавил раздражение. — Возможно, но я не буду рисковать этой миссией из-за возможности. Если бы племена объединились, чтобы угрожать Колонии, я бы знал об этом. Без моего ведома в этой провинции не может быть собрано ни одно войско любого размера. Девятый находится всего в нескольких днях пути; они будут там до того, как повстанцы доберутся до ворот.

— А если бы их не было?

— Тогда Колонию должен удержать ее народ.

— А если они не смогут ее удержать?

— Тогда они не заслуживают того, чтобы оставить ее себе.

Паулин взял стилус. Валерий был уволен. Он потерпел неудачу.

Он ожидал немедленного приказа отправиться в Лондиниум, но приготовления Двадцатого отставали от графика, и от лишней пары рук было нелегко отказаться. В тот день и каждый последующий легат находил новые логистические проблемы, которые ему нужно было решить, линию снабжения, которую нужно было прочистить, или спор, который нужно было уладить. Оружейник заболел, а его заместитель оказался некомпетентен, и необходимо было найти нового. Валерий подумал о Корвине в Колонии, но расстояние было слишком большим, а времени слишком мало. В конце концов он подкупил префекта, командующего фризскими вспомогательными когортами, чтобы тот предоставил ему в пользование светловолосого великана с маниакальной ухмылкой и латынью, которая звучала как слив из бани. И так это продолжалось.

В апрельские иды он вместе с Лунарисом наблюдал, как губернатор Паулин и его личный телохранитель маршировали со вспомогательными войсками, чтобы присоединиться к Четырнадцатому легиону, множество корницинов трубили пронзительные фанфары, а штандарт с орлом сверкал в свежем утреннем свете. Его сердце переполнялось гордостью, когда они проходили мимо шеренга за шеренгой, со