— Эээ… — Давид удивлённо приподнял брови.

— Это же очевидно, я видела Русит. У неё нет детей, и груди ещё не выросли.

Ароян не смог сдержать смешок, услышав подобный вывод. Интересно, его умозаключения в отношении кхиров на столько же соответствуют действительности?

— Грудь у Русаны выросла, но она её убрала. В нашем мире женщины любят экспериментировать над своей внешностью. А детей у неё, правда, нет. Но я тебе об этом не рассказывал.

— Зачем о таком рассказывать? Сразу можно узнать юношу и девушку, не пробовавших телесный сок друг друга, женщину, не рожавшую детей… И того, кто готов делить с тобой айри. Разве у людей не так?

— Н…нет, — теперь пришла очередь растеряться Давиду. — Мы используем речь, слова, чтобы сообщать об этом.

— Слова — это сотрясание воздуха. Если не видеть чувства, то можно… лгать? — Тассит посмотрела на него недоверчиво.

— Многие так и поступают.

— В вашем мире жить очень сложно.

— В вашем не проще.

Глава 19. Любовная сага

В ц’Аэре началось лето. Ачи целыми днями бегали где-то в долине, и Тассит стоило труда уследить, чтобы все четверо не забывали поесть. Зато каждый вечер волосатики приносили и сваливали под навес копны сена. Большую часть девушка выбрасывала, сердито выговаривая при этом «детишкам». Но кое-что отбирала, развешивала сушиться или отправляла на следующий день в кашу. Трава пахла солнцем, теплом, терпким соком, возиться с ней было приятно. Давид охотно брался помогать напарнице, хоть иногда после этого руки покрывались волдырями ожогов. Тассит смешно пугалась, гнала мыться. Потом учила отличать ядовитые стебли.

А в древнем с’Орфе мечта Тайриш сбывалась. Ртаари Ирра сделала её своей орайре. Неизвестный автор не оправдал надежду Давида. «Первая брачная ночь» была описана так туманно и невнятно, что почерпнуть полезной информации из неё получалось не больше, чем из рассказов рта.

— Тассит, говорить о д’арше — табу?

— Почему ты так решил?

Они сидели у нижней ступени водопада, и солнечные лучи разбивались о его струи, рассыпались в яркую радугу. Радуга висела прямо за спиной девушки, добавляя новые цвета в сказочно-яркую картину. Изумрудно-зелёная трава, рыжевато-бурые камни, лазорево-синяя вода, жёлтый топ, белая шерсть на плечах и руках, и такой же белый хохолок на голове.

— Все болтают о своих ощущениях. И ни слова о том, что происходит в реальности.

— Как можно судить о реальности? Постигать её нам дано лишь в ощущениях.

— Хорошо, оставим в покое философию. Такой простенький вопрос: рта говорили о ртаари, как о прекраснейших женщинах. А Тайриш видит Ирра мужчиной. Правильно я понял?

— Да. Каждая арт видит в ртаари мужчину, каждый рта — женщину. Это естественно. Ты бы смог отдать айри мужчине?

— При чем тут это? Меня интересует…

Ароян запнулся. Вспомнил: «Постигать реальность нам дано лишь в ощущениях». Засмеялся, махнул рукой:

— Признаю, в философском диспуте ты меня кладёшь на обе лопатки. О королевах больше ни слова. Но там была одна непонятная сценка: когда Тайриш гуляет в роще, и рта-смотрители кажутся ей смешными.

— По сравнению с ртаари…

— Нет-нет-нет, я не о том! Как она оказалась в роще? Ты же говорила, что порталы раскрываются только в дни праздников?

— Ещё я говорила, что обитатели небесного дворца в них не нуждаются. Они могут входить и выходить, когда пожелают.

— Каким образом?

— Не знаю. Если бы я была орайре, то могла бы, наверное, рассказать. Но тогда всё было бы по-другому…

— Пусть так. Но почему мы их ни разу не встретили?

— Сюпар — трудный месяц для орайре. Ртаари потратили силы, продолжая род Кхарита, требовалось давать им много пищи. Но скоро мы их увидим… — Неожиданно девушка ойкнула, проворно вскочила на ноги, метнулась к кустарнику в двадцати шагах выше по склону. — Дади, смотри, это же п’эх! Надо же, уже появились.

Ароян поднялся, подошёл следом. Тассит ползала вдоль кустов на коленях, бережно выковыривая из земли сероватые, покрытые пупырышками комочки.

— Нужно сбегать за лукошком и насобирать. В прошлом году они были позже. Должно быть, из-за жары торопятся.

Она отряхнула прилипшую грязь и осторожно куснула один из комочков. Излом диковинного гриба сразу же стал ядовито жёлтым. Девушка проглотила, довольно жмурясь, причмокнула даже. Протянула Давиду надкушенную половинку.

— Попробуй, тебе понравится.

Ароян нерешительно повертел плод в руке. Тот был лёгкий, похожий на губку. Явственно ощущался терпкий, достаточно приятный запах.

— Ты уверена, что это съедобно для меня? Я ведь чужак.

Тассит засмеялась.

— Не бойся, живот болеть не будет.

Вкус у гриба был пряный, немного острый. В качестве приправы п’эх подошёл бы отлично, но девушка тут же отвергла эту идею:

— П’эх живёт несколько дней и не хранится, поэтому его не выращивают. К тому же его нельзя добавлять в орче. Но рта иногда приносят их из лесу. Лучше есть вечером, п’эх дарит красивые сны.

Давид понимающе улыбнулся: галлюциноген. Совсем не обязательно, чтобы он подействовал на человека, но попробовать любопытно.

П’эх вовсе не стремился, чтобы его нашли. Редко какая шапочка рисковала выткнуться на поверхность. Большинство предпочитало оставаться под коркой старой, спрессовавшейся, полуистлевшей листвы и травы. Приходилось осторожно и кропотливо сдирать эту корку, выбирать из грязи серые шарики. Через полчаса шерсть на ногах и руках Тассит уже не была белой, Давид выглядел не многим чище, а в лукошке и дно пока не закрылось.

— Может, заставим ачи здесь поковыряться? Или не справятся, затопчут?

— Им не нужно к этим грибам прикасаться. П’эх предназначен для взрослых, ачи незачем видеть такие сны. Они не поймут, станут беспокойными.

Что означают эти слова, Давид понял, проснувшись следующим утром. Сон был ярким и запомнился до мельчайших подробностей. Он вновь прятался за выступом скалы, а внизу молоденькая арт подставляла упругие груди под струи водопада. Только теперь он знал, что участвует в психофильме и что следует делать по сюжету. Поэтому проворно выскользнул из-за камней. Девушка испуганно ойкнула, отшатнулась, но тут же узнала, застенчиво прикрылась руками. Давид отвёл в стороны её ладони, коснулся влажной шёрстки… Всё было, как положено в психофильмах жёлтой черты: долгая, кружащая голову прелюдия, и ещё более долгий фантастический секс, временами абсолютно неправдоподобный с точки зрения анатомии и физиологии.

Реалистичность сна поражала. Давид помнил прикосновения девушки, её запах, вкус губ, мог поклясться, что