Шрифт:
Закладка:
Марья и Сокол уже шли к воротам. Я же свернул к тренировочной площадке, на которой не было ни души. Воровато осмотрелся по сторонам и коснулся Плетения левитации. Взмыл в воздух, перелетел через забор. А затем шагнул в сторону деревьев. Ступил на тропинку и бросил взгляд на корпус.
Где искать Лихо? Вряд ли избушка вернулась на то же место. Просто бродить по лесу в надежде случайно наткнуться на Лихо?
Я пошел по дорожке, оглядываясь по сторонам. И вдруг в голове мелькнула одна простая мысль, которая отчего-то раньше не посетила меня.
«Как Марья, которая еще вчера без сил лежала в лазарете, сегодня уже встала на ноги и приступила к работе?»
Я споткнулся и едва удержался на ногах, чтобы не упасть. Сейчас вдали от зала совещаний ответ пришел сам собой. Это была не Марья.
Где-то наверху послышалось сухое карканье. И звук этот был непривычным для Лихолесья.
Я задрал голову. Надо мной кружили два ворона. Один из них спикировал и сел мне на плечо, пробив когтями тонкую ткань формы и больно вцепившись в кожу. Вторая птица приземлилась на тропинку. Прямо передо мной. И, склонив голову, рассматривала меня. Затем покосился на товарища, который разместился на моем плече. И хрипло прокаркал:
– Он?
Я аж отпрянул, до того чудным это было. И когти ворона, что сидел на моем плече, тут же впились в кожу.
– Остор-р-р-рожнее.
– Иди за нами, человек. Мы поможем, – прокаркал тот, что сидел на тропинке.
Он взмахнул крыльями и взлетел. Второй ворон тоже оттолкнулся от моего плеча и взмыл в воздух. И птицы принялись кружить надо мной.
– Ну что ты, ч-ч-человек? Идем. Ягиня хочет видеть тебя, – каркнул один из них.
И я пошел. Что мне еще оставалось делать?
Птицы летели низко над землей и всегда старались держаться так, чтобы я их видел.
– Тор-р-ропись, человек, – каркнул один из них. – Иначе мы не успеем.
– Не успеем куда? – переспросил я. Но отвечать мне птицы не спешили.
Потому я ускорил шаг.
Вороны вывели на поляну. В центре ее на высоких сваях-пнях стояла большая ладная изба. И выглядела она так, словно ее срубили только вчера. Над сложенной из кирпича трубой вился дымок. А вдалеке, за поляной, между деревьев серебрилась лента реки. Такая широкая, что другой ее берег терялся в тумане.
Вороны приземлились перед избой, и один из них прохрипел:
– Повтор-р-р-яй за мной. Эй, изба, повер-р-р-р-рнись к лесу задом, а ко мне перрредом.
Я послушно повторил сказанное птицей. И в бревенчатом торце проступил силуэт дверного косяка. А затем дверь распахнулась, и кто-то вытолкнул старую веревочную лестницу с деревяшками-ступенями, которая упала в поросшую густой травой землю.
– Иди, – каркнул ворон.
Я с опаской покосился на чернеющий вход. А через секунду в проеме появилась девушка.
– Твои друзья в опасности. И если хочешь их спасти – времени у тебя мало, – мягко сказала она.
От этих слов отчего-то стало не по себе. В горле застрял ком, по спине пробежали холодные мурашки. Но я шагнул к лесенке.
Ступеньки заскрипели, когда я начал подъем. И мне показалось, что лесенка-чудесенка сейчас развалится. Но она выдержала мой вес. Я ухватился за порог, встал и шагнул в проем дома.
В избе было уютно. Доски пола покрывала домотканая дорожка из цветных нитей, печь хвасталась выбеленным боком с намалеванным на нем красной краской орнаментом из палочек и стрелок. Стол покрывала скатерть молочного оттенка с вышивкой по краям, а поверх стояло блюдо с румяными яблоками, натертыми до блеска. На лавке расположилась корзина с шитьем.
На стенах висели крепкие полки с баночками, коробочками из бересты, а под потолком раскинулись аккуратные пучки трав, нити ягод и грибочков на нитках.
Хозяйка сидела в кресле, сплетенном из тонких прутьев, откинувшись на спинку, и смотрела на меня насмешливыми полупрозрачными глазами.
На ней было широкое платье-туника, которое скатилось с плеча, обнажая загорелую кожу с россыпью веснушек. Край ткани был неровно надорван, и выдернутые нити свисали до самого пола. Кушак, расшитый красными камешками, напоминающими капли крови, был повязан низко на бедрах. Кисти на его концах казались потеками крови на серой льняной ткани платья.
Девушка подобрала ноги под себя, но босые ступни темнели от сока травы.
Весь образ девушки мог бы казаться безобидным, если бы не странный оттенок волос, который стал заметен, когда незнакомка качнулась вперед, и свет из окна высветил частые серебряные пряди среди черных локонов. Мне на мгновенье померещилось, что девичье лицо стало жестким, испещренным глубокими морщинами на потемневшей коже. Но вот хозяйка дома уже откусила яблоко, и морок спал. Она вновь была молодой.
Острые черты лица казались хищными, но стоило незнакомке склонить голову к плечу, как тени сделали его почти нежным. Это впечатление тут же сменилось, когда девица растянула тонкие губы в улыбке. Блеснули острые зубки, а потом послышался мелодичный голос:
– Я рада, что мои птички нашли тебя так быстро.
– Кто ты? – спросил я.
Девушка склонила голову и с улыбкой посмотрела на меня.
– Меня зовут Яга. Или Ягиня. Называй, как больше нравится. Ответ на второй вопрос: Велес попросил меня тебе помочь.
– Вы… умеете читать мысли? – пораженно начал я.
Яга рассмеялась:
– Нет. Все, о чем ты думаешь, написано у тебя на лице. Твои друзья в плену у Лиха. И сегодня в полночь оно их съест.
– Почему в полночь?
– Потому что здесь нечисть сильна только два раза в сутки. В полдень и в полночь.
– А Марья и…
– Если ты имеешь в виду Моревну и Иванушку – то не они увели кадетов из корпуса. Это были бедняры. Перевертыши, которые по приказу Кащея приняли облики ваших преподавателей.
– У них хорошо получилось, – протянул я. – Так сразу и не отличить.
– Велес просил передать тебе кое-что.
Ягиня встала с кресла, подошла к шкафу. Открыла дверцы и достала белую рубаху с вышитыми красной нитью знаками на рукавах и груди.
– Держи, – она протянула мне вещь.
– Зачем она мне? – не понял я.
– Это не простая одежда, – хитро прищурившись, ответила хозяйка избы. – В ней тебе не так будет страшны когти Лиха.
Принял рубаху. На ощупь она была похожа на льняную. Ткань была грубой.
– Маловата кольчужка-то, – с сомнением
