– …я никому не скажу, что твоя сестра вернулась, – услышала она неприятный голос Девона. – Саймон предпочитает, чтобы его Львы оставались преданными, и если подумает, пусть даже на миг, что вашей семье нельзя доверять…

– Вайолет – моя сестра, и вовсе не обуза. Саймон сам увидит, насколько она полезна. Она же спасла меня тогда, на корабле.

– Если ты допустишь ещё одну ошибку, Джеймс приладит тебе ошейник с колокольчиком.

– О Джеймсе я не беспокоюсь, – фыркнул Том.

– А следовало бы. Он же любимчик, золотой мальчик. Единственный Перерождённый при так называемом дворе Саймона. И даже больше – фаворит Тёмного Короля. А теперь подчиняется его потомку… думаешь, тому не льстит сей факт?

– Во всём-то ты видишь интриги, – весело возразил Том. – Считаешь, что за каждой занавеской прячется шпион, у которого в обоих рукавах по кинжалу.

– А ты – Лев и полагаешь, что остальные такие же верные, как ты сам. – Девон повернулся так, чтобы смотреть прямо на собеседника. – У меня есть кое-что… кое-что, что ты мог бы использовать. Джеймс собирается встретиться с Робертом в четверг. Прибудет на рассвете, один, чего никогда не случается. Видимо, Саймону очень нужно сохранить что-то в секрете, раз уж он послал только Джеймса. Мы могли бы попытаться узнать…

– Если Саймон хочет сохранить что-то в секрете – это должно остаться в секрете.

– И тебе ни капельки не интересно, что же он замышляет? – Девон подался вперёд, скользя ладонями по ногам Тома.

– Вайолет. – Услышав за спиной голос, девушка резко обернулась. В конце коридора, подняв подсвечник с зажжённой свечой, стоял отец. Он тепло улыбнулся дочери. – Дорогая, почему ты не отдыхаешь?

– Не могла уснуть, – Вайолет улыбнулась в ответ, старательно не глядя на дверь кабинета всего в паре ярдов от неё. Сердце отчаянно билось. – Мне показалось, я услышала голоса…

«Джеймс, – подумала она. – Саймон что-то замышляет и посылает Джеймса одного. Нужно рассказать Хранителям…»

– Том задержался допоздна, чтобы закончить какую-то работу с молодым клерком Роберта Дрейка, – ответил отец. – Не о чем беспокоиться.

– А, вот как! Ну тогда ладно. Я просто…

– Мне кажется, ты снова пыталась сбежать, – сказал мужчина, всё ещё улыбаясь. – Как раньше, по коридору, через боковое окно в буфетной, – Вайолет похолодела, поняв, что её тайные пути не были для него такой уж тайной. – Я бы не хотел, чтобы ты уходила, когда только-только вернулась домой.

– Нет, правда, я просто не могла уснуть. – Вайолет заставила свой голос звучать легко и спокойно.

– По правде говоря, я тоже не мог уснуть, – вздохнул отец и по-дружески поманил дочь к себе, ближе к лестнице. – Знаю, у тебя накопилось немало вопросов. И ты права… пора бы мне уже ответить на некоторые из них.

«Он не знает, что я шпионила, – подумала Вайолет. – Он ни о чём не подозревает». Сердце всё ещё колотилось. Она понимала, что должна вести себя так, чтобы не вызывать подозрений, поэтому кивнула и подчинилась. Отец уводил дочь всё дальше от запертого кабинета, вниз по лестнице, освещая путь свечой. Вайолет старалась не оглядываться и вообще не подавать виду, что оказалась здесь как раз, чтобы заглянуть в кабинет.

– Думаю, ты уже поняла – то, что я собираюсь рассказать тебе, касается нашей семьи, – проговорил отец. – Луиза ничего об этом не знает, а Тому известна только часть.

Было очень темно. Огонёк свечи заставлял густые тени колебаться, точно живые, и уноситься прочь при их приближении.

– Часть чего?

– Кое-чего такого, о чём нельзя просто рассказать. Можно только показать.

Отец остановился у третьей от лестницы двери и жестом пригласил дочь войти.

Это была Индийская комната.

Вайолет было четыре, когда отец привёз её в Англию, и почти ничего не помнила о жизни до того. Том был на три года старше и помнил Индию куда лучше. Он рассказывал сестре про их дом в Калькутте, недалеко от арочных ворот поместья губернатора. Эти истории Вайолет не нравились. Она всячески отстранялась от чувства глубокой несправедливости, что именно Том мог об этом рассказать, а не она сама. Ей вообще не нравилось думать об Индии.

Отец часто проводил гостей через эту комнату, показывал им шкафы и полки, где хранились предметы, оставшиеся с периода его жизни в Калькутте. На стене висели портреты принцев и благородных леди в садах под манговыми деревьями, а ещё большая карта города. В такие моменты Вайолет чаще всего просили куда-нибудь скрыться. Гордость, которую её семья испытывала за связи с Индией, подразумевала, что внебрачная дочь не являлась частью этой истории. Что её вообще не было.

Сейчас Вайолет разглядывала портреты аристократов, бронзовые статуэтки божеств, изысканные расписные ткани, но видела лишь множество лиц, смотрящих на неё, незнакомых и неуместных. Вдруг всё погрузилось во тьму – огонёк свечи погас.

Щелчок.

Вайолет всё поняла, но успела только развернуться, когда услышала звук закрывавшегося замка – словно гробницу запечатывали.

«Нет!»

– Отец? – Нет, только не это. – Отец?! – Девушка повернула ручку – ничего, потрясла дверь – снова безрезультатно. Внутри поднималась паника. Вайолет толкнула створку плечом, но та не подалась. Затем застучала кулаками по металлу, выкрикивая – Отец! Выпусти меня! Выпусти!

Дверь не шелохнулась, не осталось даже маленькой вмятины – даже голос звучал приглушённо. «Клетка для Льва, – подумала Вайолет, чувствуя, как сжалось горло. Отец велел построить эту комнату вскоре после того, как вернулся из Индии. На это ушло несколько месяцев, и вот помещение, в котором он держал предметы времён своей жизни в Калькутте, было готово… – Комната, в которой можно держать меня…»

А она, глупая, сама вошла в ловушку.

Отсюда должен был иметься какой-то выход! Царила кромешная темнота. Только сейчас Вайолет с ужасом поняла, что в комнате нет окон, но подавила новый приступ паники и приказала себе: «Давай, думай».

Глубоко вздохнув, обладательница мощи Льва отступила на несколько шагов, разбежалась и со всей силы врезалась в дверь. От удара зубы клацнули, а по плечу разлилась боль. Стиснув зубы, Вайолет попыталась снова. И снова. Ничего не получалось. Оклеенная обоями створка сливалась со стеной, но была выкована из металла, толстая, как монолитная плита.

Пленница ощупала каменный пол и простучала всё помещение, но не обнаружила ни единого слабого места. Затем сложила мебель так, чтобы дотянуться до потолка, и ударила кулаком, но звук вышел не громче, чем шлепок ладонью.

Задыхаясь от напряжения, Вайолет спрыгнула на пол, а когда сделала шаг, то запнулась о кухонное ведро, стоявшее рядом с самым большим шкафом. От ужаса всё внутри сжалось. Это ведро оставили для запертой узницы, и оно служило доказательство того, что отец всё хладнокровно спланировал.