— Вот за это я тебя и люблю! — сказала Мила, улыбнулась, поцеловала меня в щёку и села за стол.

— За цветы? — удивился я.

— За то, что ты всегда говоришь правду.

— Возможно, если бы я сказал, что сам их сюда принёс для тебя, ты бы полюбила меня ещё сильнее.

— Если бы принёс — да, — снова улыбнувшись, сказала Мила. — Но, учитывая, что два таких же букета стоят в холле, хорошо, что ты сказал правду.

— Да как ты всё замечаешь? — воскликнул я.

— Вот такая я у тебя замечательная.

Я хотел одарить Милу комплиментом на тему «замечательности», но подошёл официант, и нам пришлось отвлечься на то, чтобы сделать заказ. Когда с заказом покончили, и официант удалился, Мила сказала:

— Интересное, конечно, место ты выбрал.

— Тебе не нравится? — спросил я.

— Если бы мне не нравилось, я бы тебе это ещё по телефону сказала. Просто мне интересно, почему ты меня привёл именно сюда.

— В прошлый раз у нас не получилось здесь нормально посидеть, и всё после этого пошло наперекосяк. Я хочу всё исправить.

— А мне кажется, что ты просто получаешь удовольствие, арендуя полностью ресторан, из которого в своё время нам пришлось убегать.

— Врать не буду, получаю, — признался я. — Но полностью я его арендовал, чтобы Тойво от меня отстал. Иначе сейчас бы за нашими спинами стояли охранники.

Мила рассмеялась и спросила:

— Зачем тебе охранники, когда у тебя есть я?

— Это ты Тойво объясни.

Мила хотела что-то сказать, но подошёл официант. Он принёс комплемент от шефа — тартин с трюфелем и шампанское. Быстро откупорил бутылку, наполнил наши бокалы, пожелал приятного вечера и удалился.

Мы подняли бокалы, чокнулись, и я сказал:

— За нас!

Мила улыбнулась и пригубила вино, я сделал пару глотков и не удержался от замечания:

— Согласись, это приятно — оказаться здесь ещё раз.

— Жаль, нельзя ещё раз Раймонда убить, — с расстройством в голосе произнесла Мила. — Мне одного раза не хватило.

— Ну тут уж ничем не могу помочь, — сказал я, вспомнил, как Мила разделалась за этим столом с беднягой Раймондом и добавил: — Ты меня тогда сильно впечатлила. Если честно, я не представляю, как у тебя получалось настолько хорошо скрывать до того дня все свои способности.

— Меня этому учили, — ответила Мила. — Ты ведь тоже уровень скрывал.

— Только уровень, а ты умудрилась даже на занятиях по боевой магии не вызвать никаких подозрений у преподов.

— Мне кажется, Игнатьев догадывался.

— Я вот только не могу понять, почему ты турнир проиграла.

— Да мне вообще не стоило в нём участвовать, но не удержалась, очень уж хотелось поразвлечься. А выигрывать было нельзя — это могло привлечь лишнее внимание, поэтому я решила дойти до финала и там проиграть. Но когда в финал вышла Зотова, я поняла, что не хочу доставлять ей такое удовольствие. Да и сорваться могла — отлупить её по полной программе.

— Но за что? Она ведь ничего тебе не сделала. И ревновала ты меня к ней зря.

— Да не ревновала я. Просто меня бесило, как она на тебя смотрит. В общем, пришлось проигрывать в полуфинале, хотя это было нелегко.

— А со стороны казалось, наоборот — что полуфинал даётся тебе очень тяжело.

— Тяжело было сдерживаться, — усмехнулась Мила. — Мне такая курица попалась, что как я ни поддавалась, она ничего не могла со мной сделать. Меня это так бесило, что я пару раз чуть не сорвалась.

— Со стороны не выглядело, что ты поддавалась, — заметил я.

— Ну я, вообще-то, старалась, чтобы у всех возникло такое ощущение. Позорно проигрывать не хотелось.

Волны воспоминаний накрывали меня одна за другой, разумеется, я не мог не вспомнить и самый первый день нашего знакомства.

— Помнишь, как нас пытались похитить по дороге в Череповец? — спросил я.

— Сложно забыть, когда кому-то пробиваешь башку булыжником, — ответила Мила. — Обычно такое откладывается в памяти.

— Выходит, я тогда не спас тебе жизнь. Ни тебе, ни остальным. Ты ведь могла сама в два счёта справиться с теми бандитами.

— Жизнь я себе спасти могла, это так. Но ты сделал больше — спас мою тайну. Мне не пришлось раскрывать свои способности. И к тому же какая разница, кто что мог? Главное — кто сделал! Ты первый бросился на этого козла и обезвредил его. Это важно. Я увидела, какой ты храбрый и самоотверженный.

— Ну у меня других вариантов не было, — сказал я. — В лес идти не хотелось.

— А я, наоборот — ждала, когда он заведёт нас всех в лес, чтобы наложить на него заклятие обездвиживания, заорать и броситься наутёк. Остальные тоже бы побежали, и никто бы не заметил, что тот придурок с автоматом стоит без движения.

— И ещё я только сейчас понял, как меня провёл дознаватель из КФБ во время нашего разговора в лесном домике. Он сказал, что «прочитал» тебя и знает, что это мы убили бандита. И я ему поверил.

Мила громко расхохоталась, а я добавил:

— Он сказал, что тебя «прочитать» легче, чем рекламный щит на трассе, и что ты постоянно думала о том, чтобы не расколоться.

У Милы от смеха даже потекли слёзы. Мне тоже стало смешно от того, что дознаватель провёл меня как ребёнка. Впрочем, я и был тогда ещё ребёнком.

— А ещё он мне заявил, что ты на грани нервного срыва, — сказал я.

— Это он был на грани срыва, не знал, как нас расколоть, — сквозь смех произнесла Мила.

— Но я ему помог — сам раскололся.

Потом мы вспомнили наше пребывание в Череповце, как попали в Кутузовку, как активировали дар, как гуляли по набережной Волхова. С тех пор прошло всего лишь три года, но мне казалось, что это всё было в какой-то совершенно другой жизни. И по большому счёту, так оно и было.

За воспоминаниями мы не заметили, как пролетел вечер. Бутылка шампанского давно уже опустела, а вторую мы так и не заказали. Зато наелись, как говорится, от души. Шеф не подвёл — ужин был выше всяких похвал. Особенно турнедо из говядины с гратеном и пудрой из гусиной печени и пельмени из стерляди в соусе из шампанского. Впрочем, террин из утки с желе из малины и трюфелей тоже был ничего.

— Какие планы на вечер? — спросила Мила, покончив с десертом.

— Так уже вечер, — заметил я. — Но, вообще-то, я хотел с тобой серьёзно поговорить.

— О чём?

— О будущем.

— О будущем? Да ты оптимист.

— Ну, не то чтобы прям оптимист, но