с пушкой и требует у меня документы. Я ему протягиваю свой паспорт, а в нем полно штампов с Ближнего Востока. Выглядело не очень. Но тут до него всё-таки дошло, что я никак на террориста не тяну, потом еще что-то в мозгу щелкнуло, и он стал меня расспрашивать о том, доводилось ли мне лично бывать там, где снимали „Властелина колец“. Так кино избавило меня от большого геморроя. Но и он мне сказал на прощание, чтобы я впредь к ним даже не совался».

Добравшись до аэропорта Мохаве при одноименном городке в одноименной пустыне, Бек отправился изучать его ангары, давшие приют целой дюжине, если не больше, стартапов строителей всяческих ракет, космопланов и луноходов. Там его встречали куда приветливее, чем на традиционных аэрокосмических предприятиях с военным уклоном, тем более что альбом с ракетными прибамбасами Бека тут служил ему лучшим пропуском в мир своих по духу.

Переходя из одного грязноватого цеха в другой, Бек с удовольствием убеждался, что в Мохаве американцы строят всякие штуковины сродни его собственным и страдают от тех же проблем, что и он. Единственное реальное различие между местными и Беком состояло в том, что их стартапы существовали на гранты американского правительства или на спонсорскую помощь миллиардеров-мечтателей, а Бек вынужден был крутиться на деньги, выкроенные из собственной зарплаты за счет экономии на жилье и еде. «В Новой Зеландии я понятия не имел, где реально нахожусь в общем контексте, – говорил он. – Без базы сравнения невозможно сказать, где ты – на дне, в середине или наверху всей этой кучи. Оказалось, что они используют такое же оборудование, строят такие же двигатели и борются с теми же трудностями. Они делали в точности то же, что и я у себя в гараже. Это был отличнейший, превосходнейший контекст – и неимоверно вдохновляющий!»

Прямо из Мохаве Бек вылетел на мыс Канаверал во Флориду. При всей своей маниакальной страсти к ракетам он до сих пор еще ни разу не видел вживую большую ракету-носитель на стартовом столе. Экскурсию по Космическому центру им. Кеннеди ему пришлось совершать в общей группе туристов, из которой Бек выделялся разве что тем, что каждая остановка на маршруте доводила его до состояния, близкого к оргазму. «Распсиховался вот только, когда аккумулятор моей камеры стал садиться, – сказал он. – Я же впервые в жизни по-настоящему соприкоснулся с реальными ракетами. Это же как алкоголика пустить плавать в бассейн с водкой». По ночам он звонил Керрин и часами заваливал ее информацией о своих открытиях и прозрениях, а она терпеливо их выслушивала из уважения к его фанатизму.

Увы, наиболее значимая для него за всю поездку экскурсия произвела на Бека гнетущее впечатление по целому ряду причин. Он вернулся в Лос-Анджелес и договорился о посещении знаменитой Лаборатории реактивного движения, некогда производившей самые продвинутые в НАСА космические аппараты. Поначалу Бек привычно лучился энтузиазмом. Ведь он прибыл на культовый объект НАСА, того самого НАСА, которое создавало колоссальные ракеты и отправляло людей на Луну. По ходу экскурсии, однако, ореол былой славы всё тускнел и тускнел, пока не померк вовсе. ЛРД, похоже, так и застряла в 1960-х годах. Компьютерное оборудование и научные приборы безнадежно устарели. Хуже того, экскурсовод безостановочно жаловался группе на то, что НАСА давно превратилось в источник сплошных разочарований.

Бек, приотстав от группы, попытался завести приватный разговор с одним из инженеров. Ему хотелось услышать от него хоть что-то позитивное. Но бдительный экскурсовод это заметил и призвал Бека немедленно вернуться в строй, отставить разговоры и не совать свой любопытный нос куда не следует. Бек-то думал, что ЛРД будет похожа на гудящий улей сродни огромному стартапу, где все снуют туда-сюда и спят урывками в коридорах, стараясь уложиться в сжатые сроки. Вместо этого он попал в забюрократизированное и просто нездоровое место.

«Я ведь питал к НАСА какое-то заоблачное уважение, – говорит он. – Переоценивал их во всем. Рассчитывал увидеть сумасшедшие сплавы и керамику, взрывающую мозг радиоэлектронику и компьютерную технику. НАСА же на то и НАСА, чтобы быть на много шагов впереди всех и вся. А оно просто не тянуло. Народ там жаловался на отсутствие приличных компьютеров. НАСА оказалось пережитком прошлого. Я оттуда вышел с одним чувством: так быть не должно! Адски депрессивное место. Тот день в ЛРД и меня самого просто сокрушил».

Вскоре после посещения ЛРД Бек вылетел обратно в Окленд. За тринадцатичасовой перелет у него было время прокрутить всё в памяти. Первым всплыло потрясающее впечатление от старого железа в Norton Sales. Оно никуда не делось: ведь умели же американцы проектировать воистину классное аэрокосмическое оборудование в 1960-х! Затем он перенесся мыслями в Мохаве – к парням, которые, подобно ему, мастерили что-то свое в пыльных ангарах, – и, наконец, к удручающему финальному аккорду посещения ЛРД. Бек в ту пору ничего не знал ни о компаниях вроде SpaceX и Blue Origin, ни об открываемых ими новых возможностях. Он отправился в США, чтобы попытаться устроиться в престижную корпорацию, например Northrop Grumman или Lockheed Martin, и трудиться там на переднем крае аэрокосмических разработок. Проблема же, как выяснилось, в том, что никаким «передним краем» ни в аэрокосмических корпорациях, ни в самом НАСА даже и не пахло. Это были какие-то затхлые болота, где всё делалось по старинке и без намека на страсть. Ни у кого там, похоже, не было ни свежих идей, ни желания двигать аэрокосмические технологии вперед.

После взлета Бек, склонившись вперед и прильнув к иллюминатору, проводил взглядом растворяющийся в дымке за кормой американский берег: последней растаяла огромная ослепительно-голубая неоновая вывеска NORTHROP GRUMMAN. «Это реально был удар под дых, – сказал он. – Я прибыл туда с целостным ви́дением, и вот мне на память последнее напоминание о моем дико эмоциональном путешествии. Я еще подумал, что лучше бы этим голубым буквам просто сгореть со стыда».

Бек был подавлен, и во время долгого перелета делать ему было нечего, кроме как осмысливать случившееся. Этим он и занялся. Пока соседи по салону поглощали паршивую еду из пластиковых корытец, пялились в экранчики ТВ в спинках сидений перед носом или дремали, Бек часов восемь-девять кряду и без пауз посвятил последовательному усмирению охватившей его душевной смуты, анализируя ее причины и пытаясь найти логичный выход из этого состояния.

«Ну вот представь, каково это, когда всё, во что ты верил и держал за правду, разом оказалось ложью. Ноль желания выкладываться и стремиться к тому, что я считал наиважнейшим. Помню спор