Шрифт:
Закладка:
— Спасибо вам, профессор Квиррелл, — выдавил Гарри сквозь боль, — за этот ценный урок. Вы правы насчёт того, как работал мой разум.
Впрочем, вероятно, память Тома Риддла тоже имеет какое-то отношение к тому, что иногда он срывался на Дамблдора без серьёзной причины. С профессором МакГонагалл Гарри себя так не вёл… однако, надо заметить, что та могла снять баллы с Когтеврана, и от неё не исходила такая же аура терпимости, как от Дамблдора… Нет, профессор Квиррелл всё равно прав, Гарри проявлял бы больше уважения даже в мыслях, если бы ему не казалось, что не уважать Дамблдора безопасно.
Значит, вот какими были Дэвид Монро и Лорд Волдеморт…
Но ответа на самый загадочный вопрос Гарри так и не получил, и он не был уверен, что ему следует этот вопрос задавать. Если каким-то образом Лорд Волдеморт умудрился не подумать об этом, и за девять лет раздумий профессор Квиррелл тоже об этом не подумал, то, возможно, мудрее промолчать… Хотя, быть может, и нет — агония Войны Волшебников не принесла блага Британии.
Гарри решился.
— Кое-что постоянно сбивало меня с толку. Почему Война Волшебников длилась так долго? В смысле, может, я недооцениваю сложности, с которыми столкнулся Лорд Волдеморт…
— Ты хочешь знать, почему я не подчинил Империусом каких-нибудь сильных волшебников, которые и сами могли подчинять Империусом других, не сразил самых сильных волшебников, которые могли бы устоять против моего Империуса, и не захватил Министерство где-то, скажем, дня за три.
Гарри молча кивнул.
Некоторое время профессор Квиррелл с задумчивым видом кусочек за кусочком бросал в котёл мелко нарезанную траву. Если Гарри помнил правильно, этот ингредиент нужно было добавить после выполнения примерно четырёх пятых рецепта.
— Услышав от Снейпа пророчество Трелони, — наконец заговорил профессор, — я принялся размышлять о прошлом и о будущем и сам задумался над этим вопросом. Если бы меня в те годы спросили, почему бы мне просто не воспользоваться Империусом, я бы ответил, что, прежде чем я обращу взор на другие страны, мне нужно, чтобы все увидели, как я правлю, как я в открытую распоряжаюсь министерскими бюрократами. Я бы заметил, что быстрая и тихая победа может повлечь трудности в дальнейшем. Я бы заметил, что Дамблдор и его великолепное умение обороняться — это серьёзное препятствие. И привёл бы схожие оправдания для любого другого быстрого пути к победе. Почему-то для перехода к решающей фазе действий никогда не наступал нужный момент. Всегда находилось что-нибудь, что следует сделать раньше. Затем я услышал пророчество и понял, что момент настал, что само Время обратило на меня внимание. Понял, что медлить больше нельзя. Я оглянулся на прошлое и осознал, что я вот таким образом откладывал решающие действия уже годами. Думаю… — какие-то кусочки травы до сих пор падали с его руки, но, похоже, профессор Квиррелл не обращал на это внимание, — когда под светом звёзд я размышлял о своём прошлом, я решил, что слишком привык играть против Дамлблдора. Он умён, он искренне старался быть хитрым, он не ждал, пока я ударю, а сам удивлял меня. Его странные ходы срабатывали причудливым и непредсказуемым образом. Оглядываясь назад, я понимаю, что Дамблдора можно было уничтожить множеством достаточно очевидных способов. Но, думаю, какая-то часть меня не хотела снова раскладывать пасьянс вместо игры в шахматы. Только перспектива создать ещё одного Тома Риддла, противника более достойного, чем Дамблдор, заставила меня задуматься об окончании войны. Да, теперь это звучит по-идиотски, но иногда наши эмоции глупее, чем мы готовы признать. Я ни за что бы не стал вести себя так умышленно. Это нарушало бы правила девять, шестнадцать, двадцать и двадцать два, и какое бы там удовольствие я ни получал, это было бы слишком. Но я постоянно решал, что нужно ещё кое-что сделать, нужно набрать ещё больше сил, что я просто обязан поставить ещё одну фигуру на нужное место, и только после этого я смогу оставить развлечения и перейти к гораздо более утомительному правлению Британией… Что ж, даже я не застрахован от подобных ошибок, если не понимаю, что совершаю их.
И в этот миг Гарри понял, что произойдёт в конце, когда они добудут Философский Камень.
В конце профессор Квиррелл его убьёт.
Профессор Квиррелл не хочет убивать его. Вероятно, Гарри — единственный человек в мире, против которого профессор Квиррелл не смог бы использовать Смертельное проклятие. Но по какой-то причине профессор Квиррелл считает, что должен убить Гарри.
Именно поэтому профессор Квиррелл решил, что необходимо долго варить зелье сияния. Именно поэтому профессор Квиррелл так легко согласился ответить на эти вопросы, наконец рассказать о своей жизни кому-то, кто в состоянии его понять. Точно таким же образом Лорд Волдеморт оттягивал конец Войны Волшебников, чтобы подольше поиграть против Дамблдора.
Гарри не мог точно вспомнить, какими словами профессор Квиррелл ранее говорил, что он не будет убивать Гарри. Ничего прямолинейного вроде «Я совершенно никоим образом не собираюсь тебя убивать, если только ты своими действиями не принудишь меня к этому, выкинув какую-нибудь глупость». Гарри и сам не хотел требовать подобного обещания и настаивать на строгих формулировках, поскольку понимал, что ему нужно будет нейтрализовать Лорда Волдеморта, и боялся, что, если они попытаются обменяться действительно обязывающими обещаниями, строгие формулировки выдадут его намерения. Так что наверняка в обещаниях профессора были лазейки.
Осознание возможной скорой гибели не вызвало серьёзного потрясения. Оно лишь напомнило, что следует поторапливаться. Какая-то часть Гарри и раньше это понимала и лишь ждала повода, чтобы представить разуму на рассмотрение. За время разговора прозвучало очень много всего, и профессор Квиррелл не стал бы рассказывать такие подробности человеку, которому отведено прожить больше, чем несколько часов. Чудовищное одиночество, о котором рассказывал профессор Квиррелл, могло объяснить, почему он решил нарушить свои правила и рассказать всё это Гарри — при условии, что Гарри скоро умрёт. А мир, вообще-то, не похож на пьесы, где злодей, раскрывший свои планы, всегда терпит неудачу при
