приятный звук, чем бокалы с бургундским?» На что последовал внешне абсолютно корректный ответ: «При том денежном содержании, которое назначено вашим величеством, ваши ученые, к сожалению, не имеют возможности ставить подобные эксперименты».

Менялись времена, но отношение к королям и императорам не менялось. А посему следовало действовать более тонко, но для сей операции потребовалось задействовать таланты полковника Мезенцова, который уже почти поправился от ранения и перешел в раздел особо доверенных лиц, став кем-то вроде порученца по особо секретным делам. Во всяком случае, пока что… Думаю, он способен на большее, но посмотрим. Кстати, необходимость проведения подготовительных мероприятий была аргументированно обоснована моим сыночком, который внешне с уважительно, но с тщательно скрытой подколкой заявил: «Видишь ли, папа, но наш физик скорее всего воспримет идею чудесных лучей антинаучной и категорически откажется от этого задания. Психологический барьер, будь он неладен. Принуждение ни к чему хорошему не приведет». А на вопрос: «Что делать?» Сандро кратко пересказал содержание фантастического рассказа Рэймонда Фишера Джоунса «Уровень шума», прочитанного им в журнале «Знание – сила», весьма популярном в СССР, а после экранизированного в 1981 году в цикле «Этот фантастический мир».

Суть этого произведения состояла в том, что группу ученых смогли заставить поверить в то, что идея антигравитационного двигателя не только возможна, но уже реализована на практике неким молодым гением, который погиб при демонстрационном полете. Осталась кинозапись полета и практически негодная магнитофонная запись последней беседы с изобретателем. И яйцеголовые сумели совершить чудо и построить подобный аппарат, как только у них появилась искренняя вера в то, что принципиально возможно!! Данный совет я принял к сведению и отдал соответствующее распоряжение Мезенцову. То, что этот человек умеет работать, я знал. Но сейчас, наблюдая со стороны за процессом создания легенды, я просто наслаждался артистизмом настоящего профессионала. Кстати, мой секретарь Витте также принимал участие в сей комбинации, но его, так сказать, «играли вслепую». Очень скоро, заметив на моем лице выражение вселенской скуки, Сергей Юльевич решил рассмешить государя и рассказал весьма забавную историю. В его руки попал пакет с документами, который сопровождался коротким письмом от некого Веселаго Якова Апрелевича. Сей достойный житель Киева жаловался на несправедливость судьбы и козни если не врага рода человеческого, то людей, явно продавших ему душу. Яков Апрелевич отрекомендовался физиком, посвятившим свою жизнь исследованиям в сфере электричества и создания новой аппаратуры для изучения различных явлений.

За свой кошт он сумел организовать командировку в одну из лабораторий Вены, где у него явно нехороший конкурент по фамилии П. сумел похитить идею и чертежи некого чудесного прибора, способного испускать невидимые лучи. И более того, они якобы могли проникать через твердые, непрозрачные преграды и позволять на специальном экране лицезреть скрытое за ними. Не сумев добиться справедливости у австрияков, Яков Апрелевич на последние гроши вернулся домой, а теперь желает передать идею чудесного прибора на суд лучших ученых Санкт-Петербурга. Но для этого не хватает безделицы. Нужно совсем немного денег. Рублей пять-десять ассигнациями, дабы новый Кулибин смог бы добраться до столицы, как это приличествует добропорядочному обывателю, не рискуя иметь неприятности с полицией или бдительными дворниками, которые, как известно, состоят на службе в охранке.

– Пятьдесят? – переспросил я Витте, но тот с усмешкой произнес:

– Нет, именно пять или десять, на ваше, государь, усмотрение!

И мы оба громко, даже несколько более чем дозволяют приличия, рассмеялись. Тут секретарь отметил, что в пакете было несколько подробных чертежей, выполненных достаточно профессионально. Ну последнее было понятно, ибо сии фигуры попали на бумагу под бдительным контролем со стороны Сандро и меня и представляли подробное изображение первого в Российской империи рентгеновского аппарата, созданного отцом русского радио Поповым. В реальной истории Александр Степанович за пару дней склепал этот агрегат по личной просьбе адмирала Макарова, искренне желающего спасти от суда и каторги своего друга – графа Воронцова-Дашкова. Этот очень богатый и знатный человек имел неосторожность ранить выстрелом из ружья свою супругу, которая, говоря простым языком, наставила ему рога. Но поскольку всю дробь не смогли сразу извлечь из одного деликатного места, начался процесс воспаления и потребовалась срочная диагностика. К счастью, конструкция прибора была простой и надежной, и все остались живыми и довольными.

Но поскольку Витте не знал всех этих подробностей, то посмеялся над «явным жульничеством» со стороны «образованного мазурика» и первого апреля с шуточными комментариями ознакомил императора со всеми документами. Однако государь затратил на смех всего несколько секунд, а потом распорядился вызвать для экспертизы документов Дмитрия Ивановича Менделеева, сопроводив это незнакомым каламбуром: Коли шансы на нуле, ищут злата и в золе! А потом закончил совершенно серьезно: давайте проверим, а вдруг это не жулик, а настоящий ученый. Однако комедия быстро перешла в разряд трагедии. Через пару недель в одной из газет Киева появилась короткая заметка о гибели под копытами лошади и колесами экипажа физика-любителя господина Веселаго, тело которого доставлено в морг и ищут родственников, дабы оповестить о сем прискорбном случае. Тем временем Дмитрий Иванович изменил ироническое отношение к врученным ему документам на явный интерес. Инстинкт настоящего ученого подсказывал ему, что в его руках находится путь к открытию. Но будучи профессиональным исследователем, Менделеев представил императору список наиболее известных ученых столицы, кои еще не успели погрязнуть в ретроградстве и слыли новаторами. Среди них был и приват-доцент Санкт-Петербургского университета Хвольсон. Естественно, что император не стал возражать против этой кандидатуры, но настоял на том, что все исследования должны проходить на территории Минного офицерского класса в Кронштадте. Тем паче что там была отличная лабораторная база, отменная мастерская, библиотека, опытные специалисты, и Дмитрий Иванович был там своим человеком. Разумеется, была выделена солидная сумма наличными, обещаны повышенные оклады, что мгновенно ощутили Менделеев и Хвольсон, а также члены их семей, и высказаны высочайшие надежды на положительный результат работы. Но было поставлено два достаточно жестких условия. Во-первых, император категорически настаивал на максимальной осторожности. Ссылаясь на свой печальный опыт попадания под луч прожектора в последние войны, а также на наблюдения военных медиков, констатирующих нарушения здоровья лиц, обслуживающих эти мощные светильники, Михаил Николаевич сказал следующее:

– Господа, ваши жизни принадлежат России, вам суждено прославить отечественную науку, и ваши имена навечно занесут в анналы. Но вы должны крайне бережно относиться к здоровью, не идти на ненужный риск. Если прогноз погибшего изобретателя оправдается, то я категорически запрещаю вам проводить эксперименты с участием людей, во всяком случае, пока не будет изучена и понята малейшая деталь. Я хочу, чтобы не только я,