Шрифт:
Закладка:
Я прибыл в Равенну 7 декабря и не хотел браться за назначенное дело прежде, чем не увижу древнейшие храмы, безусловно заслуживающие восхищения, в особенности, главный собор, в котором, по нашему с тобой общему мнению, могли скрываться кое-какие книги. Сейчас я изложу тебе все в подробностях. Войдя в библиотеку, я едва ли обнаружил что-то, достойное тебя. Я нашел только старый экземпляр Киприана, в котором заметил много писем, ранее мною никогда не виденных. Я тут же решил распорядиться, чтобы их переписали для меня. Я стал с интересом расспрашивать хранителей, не скрывается ли в сундуках что-то кроме книг: может быть, у них имеются другие памятники древности. Мне ответили, что у них есть много законов, записанных на бумаге, среди которых, например, документ Карла Великого с золотой буллой, и что в библиотеке есть место, называемое Бумагохранилищем. Я с жадностью умолял показать мне все это, на что получил отказ в связи с несвоевременностью просьбы. Тем не менее мне дали взглянуть на большой и очень древний кодекс с Соборами, в котором я прочел Никейский Символ веры, написанный на пергамене пурпуром и золотом. После чего я ушел, осмотрев достойнейший храм с серебряным алтарем, подпираемым пятью серебряными колоннами, и с серебряным же киворием; вокруг алтаря, словно этого великолепия было недостаточно, выдаются мраморные капители, украшающие храм. Все это было одето в серебро еще в древности и по большей части сохранилось. Признаюсь, я не видел священных зданий красивее даже в Риме. Гигантские мраморные колонны стоят в особом порядке. Интерьер зданий составлен по большей части из цветных мраморов и досок из порфира. Пожалуй, я нигде не видел мозаики красивее. Я также осмотрел богато украшенный баптистерий рядом с собором. Далее я перешел к осмотру удивительного, великолепнейшего храма св. мученика Виталия: он имеет круглый план и украшен самыми разнообразными необыкновенными мозаиками, пространство храма окружено колоннами, внутренние стены отделаны мраморными инкрустациями. Также в нем есть подвешенный и поддерживаемый колоннами портик и алтарь из столь блестящего алебастра, что все в нем отражается, как в зеркале. К храму примыкает часовенка, где находятся гробницы Плацидии Августы и Валентиниана Старшего из белоснежного мрамора. Там я обнаружил такие мозаики, что, кажется, ничто не может к ним приблизиться. После я устремился к прекраснейшему храму св. Иоанна Евангелиста, который, как свидетельствуют мраморные греческие надписи на нем, был построен по постановлению упомянутой Плацидии и императора Феодосия. Затем я поехал посмотреть на наш камальдолийский монастырь, почти в трех милях от города, и был вынужден пролить обильные слезы над великими развалинами. Сама церковь, однако, сохранилась и поражает всяческим убранством. Мне понравилось гулять одному пешком и верхом в сосновом лесу, протянувшемся почти на восемь тысяч шагов, до монастыря, называемого Санта-Мария-ин-Порто, великолепнейшего и восхитительного; везде я искал книги. Я нашел в этом монастыре красивую и изящную порфировую вазу; простецы-монахи почитают ее за одну из гидрий, в которых, по евангельскому рассказу, вода была превращена в вино. В этом городе сохранилось множество подобных базилик. Но дороги такие грязные, что из дома можно только с трудом выехать на лошадях, так что до сих пор не удалось вернуться в главный собор. Почти во всех церквях можно увидеть огромные мраморные саркофаги, почти все с чешуйчатыми крышками. Здесь меньше изображений и статуй, чем в Риме, но в остальном все так же и, я бы даже дерзнул сказать, в лучшей сохранности.
X. Гуарино
Vir unus a dextra sedet. Is ingentes admodum habet aures Midae auriculis ferme compares. Ipsique calumniae procul adhuc accendenti manum extendit, quem circum duae mulieres adstant, ignorantia, ut opinor, atque suspicio. Parte alia ipsa horsum adventare calumnia cernitur. Ea muliercula est ad excessum usque speciosa, non nihil succalescens et concita, ut pote quae rabiem iracundiamque portendat. Haec dextra quidem facem (fol. 5r) tenet accensam. Altera vero caesarie trahit adolescentem manus ad caelum porrigentem, ipsosque deos obtestantem.
Dux huius est vir quidam palore obsitus et informis, acriter intuens quem eis iure comparavero, quos macie diuturnior confecit aegritudo. Hunc ipsum merito esse livorem quis coniectaverit. Aliae quoque duae comites sunt mulieres calumniae praeduces, quae illius ornamenta component. Harum altera erat insidia, fraus altera, sicut mihi quidam eius tabellae demonstrator explicuit.
Subinde quaedam lugubri vehementer apparatu obscura veste seque dilanians assequitur, eaque esse penitentia ferebatur.
