должна сказать, что мы с ней — люди разных поко­лений. Это сказывается в мелочах, и скорее всего в мелочах. Для нее квартира, мебель, снабжение — это все. Она может расстроиться из-за спущенной петли, треснувшей тарелки или прокисшего молока.

Она может заплакать из-за потерянной десятки. И она умрет, если, не дай бог, сгорит наша двухэтажная дача. Мне это непонятно. Чего стоят все тряпки мира по сравнению с жизнью человека! Чего стоит прах по сравнению с духом!

Вчера купила интересную летнюю шляпку из син­тетики. Очень дешево стоит. Похожа на глубокую хлебницу и сидит на моей голове, как довесок. Мате­риальные блага — это суета тела, а суетиться дол­жен дух.

Когда Капа говорит о любви, то мне кажется, что она продает на базаре семечки. Опишу наш разговор.

Капа: Любовь придумали писатели и девицы...

Я: Капа, ты дура.

— .. .которых не берут замуж и на которых не об­ращают внимания.

— Неправда. На меня обращали внимание, меня любит Володька, и все-таки я за любовь.

— Твой Володька — как паровая фрикаделька. С таким в нашем бурном ракетном веке пропадешь.

— У него способности и красивые ресницы.

— К способностям нужен характер. И вообще, он типично несовременен.

— Милая Капа, если нет любви, то что же есть?

— Дорогуша, как ты глубоко отстала от эпохи. Ты пойми, что каждый век — оригинальный век. В каждом веке все новое, в том числе и любовь. В каждом веке любили по-своему. Было время, когда женщин просто забирали силой. Заметь, это была тоже форма любви. Рыцари молились на женщин и пели серенады — другая форма любви. В девятнадца­том веке вздыхали при луне — третья форма любви.

Да мало ли сколько форм — об этом можно диссерта­цию написать.

— А сейчас-то какая форма?

— Свободная любовь, как у Кармен.

— Ах, Капа, да ты дура!

— Сама дура. Заметь, что это высшая форма любви. Так и должно быть, согласно сданному нами диамату. Эта форма отбросила все худшее и впи­тала лучшее. Современная любовь лишена предрас­судков и сентиментальности, но она обходится и без насилия.

— Выходит, что и семья не нужна?

— Нужна как экономическая ячейка. Заметь, я все по социологической науке.

— Но чтобы выйти замуж, надо же полюбить че­ловека?!

— Надо правильно выбрать человека. Любовь — это мимолетное чувство психически неуравновешен­ных людей. Поэтому при выборе мужа надо пользо­ваться более определенными константами. Хотя сей­час в моде ученые, лично я выйду замуж за офицера или курсанта. Слушай плюсы. В его здоровье сомневаться не надо, дохлого военная комиссия не пропу­стит. Обеспечен будет прекрасно, особенно если моряк или летчик. На пенсию пойдет рано. И еще психоло­гический эффект: форма, жена офицера и тэдэ.

— Ох, Капа, Капа, неужели это по науке?

— По ней, — заверяет Капа.

Я чувствую, что она неправа, но не могу серьезно возразить. Капа умеет полученные знания применять на практике. Почему мне так часто приходится защи­щать любовь?

Вот и кончился первый курс. Бешеный пульс жиз­ни, когда каждый час расщеплен на минуты, как атом на элементарные частицы. Нам дают знания только по специальности, а мне хочется быть высококультурным человеком. Вот и рвусь на части между лекциями, те­атром, Филармонией, Публичкой и Володькой.

Но я за такую жизнь, за бури и метели, за схватки и борьбу, за победы и поражения, за любовь и нена­висть, за бессонные ночи и мозоли. Короче, я за беше­ный пульс жизни.

Вернулась с практики, которую проходили в Кры­му. И чего мама так пугала меня провинцией? Наку­палась, назагоралась и навитаминизировалась вволю. Надави на мою кожу — из нее брызнет морская вода и виноградный сок. А может быть, и солнце.

Я влюблена в свою специальность. Какие поэтич­ные названия у пород и минералов: кварц-морион, пи­роксен, халцедон, пегматит... Да их тысячи. Я буду петрографом:..

Уже третий курс. Как-то быстро пошло время, со­всем не как в школе. Теперь я работаю более упоря­доченно, не разбрасываюсь. Наш век требует специа­лизации, больших знаний и не терпит дилетантов. Мир огромен, и при всем желании его не охватишь. Только Володька может себе позволить читать всеми забы­того Гельвеция. Я строго распределила время и на самообразование оставила вечерние часы.

Любовь — очень сложное чувство, и Капа не права. При чем здесь диалектика? Мы с Володькой как це­ловались, так и целуемся. Разве интимные отношения тоже должны усложняться? И с какого момента? По­целуи я уже не считаю, но все-таки это приятно. И со­всем Володька не робкий — он просто порядочный. В конце концов, не всегда же он будет таким.

Почему мама вечно ругается с отцом? Почему отец всегда говорит, что нет в жизни правды? Почему пьют водку? Почему одному деньги некуда девать, а дру­гому едва хватает? Зачем бывают войны? Почему не все страны идут по пути социализма? Как должен жить человек? И почему все-таки люди смеются над любовью?

Время, время идет, никого не спрашивая. Я спешу, спешу жить, учиться, любить. Скорее бы на самостоя­тельную работу. Пятый курс! Уже была на трех прак­тиках. Была и в тайге. Мы с мамой разные люди, но тут она оказалась права: женщине там тяжеловато. Но я не боюсь, а сама ищу ветра и бури. Потом, я петрограф, могу работать и в лаборатории.

Только что со свадьбы — Капа вышла замуж. Но не за офицера, а за сына известного металлогениста. Чего только и кого только не было; на свадьбе! Папа жениха подарил молодоженам кооперативную квар­тиру, а мама — мебельный гарнитур, включая пиани­но. Было много цветов, вина и черной икры. Были крабы и два профессора. Я не завидую, потому что Капа хотя моя и лучшая подруга, но все-таки ме­щанка.

Как это ни странно, но моя мама и Капа находят во всем общий язык. Они советуют скорее выйти за­муж, и не за Володьку. Боятся распределения, а я не боюсь.

Володьку я люблю, но семейной жизни с ним не представить. Я и сама не мещанка, но некоторые его мысли выходят за рамки. Он совершенно не обращает внимания на свою внешность и говорит, что несоот­ветствие одежды и сущности человека есть единствен­ное исключение из диалектического принципа един­ства формы и содержания. А по-моему, нет никаких исключений. Володю я очень люблю.

Диплом в кармане, точнее, лежит в столе. Вчера выпила целую бутылку шампанского. Володька груст­но смотрел на