В этот момент Лукас его разгадал – это не поддающееся описанию выражение глаз Стэффорда. Это не было ни яростью, ни язвительностью. Лишь бесконечным презрением.

Его рот скривился. Что же, Аш~шад со Стэффордом подружились бы. Нашлось бы по крайней мере одно, в чем их мнения чудесно совпали бы: отвратительная подлость Лукаса Хильдебрандта. Пора сделать выводы. Раз все это уже просчитано, ему стоило как можно скорее обокрасть пару сирот и вдов.

С огромным усилием Лукас взял себя в руки.

– Я не говорю, что не сочувствую Трэвису, – возразил он. – Однако он в «Спенсер АртиСатс» никогда ничего не решал. На самом деле этой компанией владеют ӧссеане.

– Ӧссеане, – повторил Рой Стэффорд. – И вот снова-здорово. Как известно, ӧссеане – это ваш конек. Вы их, разумеется, переубедите, а? Например, расскажете им какой-нибудь стишок. – Он встряхнул головой. – Я не спрашивал, откуда вы узнали столько всего о Фомальхиве, потому что не хотел стоять у вас над душой. Я дал вам свободу, надеялся, что вы знаете, что делаете, – и разочаровался. Теперь я начинаю понимать, Лукас. Вы использовали какой-то ӧссенский передатчик. И таким образом обратили на себя их внимание и привели их к Фомальхиве.

«То есть ӧссеане». Лукас ругал себя за то, что упомянул их. Рё Аккӱтликс, ведь Ӧссе была первым пунктом в упреках Стэффорда! Стоило понять, что это не случайность. Он вдруг осознал, что именно связи с Ӧссе по какой-то причине понизили его в глазах шефа намного сильнее, чем вся эта заваруха с Трэвисом. К несчастью, он понятия не имел, что это была за причина.

Ощущение беспомощности разрасталось в нем: Лукас чувствовал его словно подложку из гранита, словно холодный твердый камень. Живой слой почвы сверху медленно вымывает вода. Когда эрозия оставит голую скалу, его покинет вся воинственность и дипломатичность, а также, вероятно, инстинкт самосохранения. Он положит голову на гильотину и попросит какого-нибудь прохожего убить его, Лукаса, из милости. И теперь он чувствовал, как теряет желание как-либо защищаться.

«Рё Аккӱтликс! Исчезнуть из мира».

– Да, я использовал ӧссенский передатчик, но делал я это с полным осознанием возможных последствий, – хрипло сказал Лукас. – Для ӧссеан коммуникация при помощи мицелиальных технологий – религиозный вопрос. Священник дает клятву, что сохранит тайну. Я понимаю, что каждая клятва может быть нарушена, но этот риск казался мне допустимым, так как обычно подобного не случается. Я не стану за это извиняться, Рой. Я не считаю это ошибкой. И снова бы так поступил.

– Конечно. Иногда что-то идет не так, какая ошибка? – согласился Стэффорд. – Кстати… Линда в больнице. Моя секретарша, – неожиданно сообщил он.

– Я в курсе, что Линда ваша секретарша! Что с ней?

– Она в неврологии. Коннективный синдром.

Лукас тяжело сглотнул:

– У нее…

– Аллергия на трёигрӱ,– закончил Стэффорд с иронией. – Ну, будем надеяться, что она устраивалась на работу с полным осознанием возможных последствий. Хотя – кто знал, что она встретится с ӧссеанами при обычной офисной работе? Обычно подобного не случается. Но этот риск казался ей допустимым.

– Когда они были здесь? – перебил его Лукас.

– А! Вы, видимо, ожидали гостей? Вы не потрудились предупредить.

Спокойная ирония Стэффорда ни на миг не соскальзывала к настоящей едкой язвительности, которую Лукас так хорошо знал от своего отца, – и все равно была по-своему пугающей.

– Тяжело об этом говорить, когда пирамида лжи начинает рушиться, не так ли? Свои интрижки вы бы тоже повторили с полным осознанием, если бы знали об аллергии Линды? Раз вы так любите спасать людям жизни, может, вы бы спрятали бедняжку Линду куда-нибудь в безопасное место. Вы ведь можете все. Но, к сожалению, тогда бы досталось девушке, которая бы ее замещала. Может, и ее нужно куда-нибудь спрятать. Знаете что, Лукас? Когда в следующий раз решите натравить на нас ӧссеан, обеспечьте всем заместительницам заместительниц моей секретарши какой-нибудь отпуск. А для себя я попрошу ядерное убежище. В моем возрасте я тоже тяжело переношу, когда меня два часа бесцеремонно допрашивают!

– Что именно здесь произошло?

– Черт возьми, перестаньте мне врать в лицо! – взорвался Стэффорд. – Кто-то сказал медиантам, что на Д-альфе находится человек с экстрасенсорными способностями. На следующий день здесь появляется делегация ӧссеан из ведомства верховной жрицы – именно той, с которой вы с такой радостью встречаетесь, – и требует, чтобы я пообещал, что Совет откажется от каких-либо прав на фомальхиванина. Якобы вы со мной об этом давно договорились!

Лукас потерял дар речи. В его голове мелькнуло воспоминание о сегодняшнем утре… о враждебной улыбке Маёвёнё. Теперь все сошлось.

– Хорошо. Давайте проясним, – тихо сказал он. – Вы упрекаете меня в том, что я связался с ӧссеанами. Что я потерял контроль и…

– Нет, Лукас, – спокойно перебил его Стэффорд. – Я упрекаю вас в том, что вы с ӧссеанами совершенно умышленно объединились. Фомальхиванин не исчез. Вы сознательно передали его им.

– Зачем, бога ради, я бы стал делать нечто подобное? Вчера один ӧссеанин чуть меня не убил. Фомальхиванин сражался с ним за свою жизнь!

– Возможно. Но также возможно и то, что все это одна большая западня. Демонстративный бой перед камерой, чтобы никому и в голову не пришло, что фомальхиванин присоединится к ӧссеанам. – Стэффорд улыбнулся. – Так что да – проясним это, – мягко добавил он. – Я думаю, вы действуете вразрез с интересами Совета. Но это не главное, Лукас. Прежде всего, я думаю, что вы действуете вразрез с интересами своей планеты. Не знаю, понимаете ли вы, какие последствия могут вас ожидать, когда я официально выдвину подобное обвинение. Можете спросить у Фионы – но я бы сказал, что измена Родине – дело для федеральной полиции. Вам стоит начать искать адвоката.

Глава двенадцатая

В эпицентре

Камёлё под защитой невидимости смешалась с толпой. Земная полиция пыталась удержать всех зевак за пределами пространства под скоростной дорогой, и с публикой справиться в общем-то удавалось – но бедным стражам порядка то и дело кто-нибудь пихал под нос нетлог с удостоверением медианта и пролезал под сигнальную ленту. Изгородь из проволочной сетки, которая до этого закрывала коридор под дорогой, снесли падающие вагоны, и заново ее никто пока не поставил. Репортеры топтались туда-сюда среди развалин, в миллионный раз делали оригинальные снимки и втаптывали в землю последние отблески ауры фомальхиванина. Как раз подъезжали транспортеры с переносными эмиттерами силового поля, которые должны были все здесь наконец перекрыть, но Камёлё не питала иллюзий, что это может помочь.