Откладывать не было смысла. Лукас стянул пончо, бросил портфель на стул и отправился в офис Стэффорда. Прошел мимо совершенно пустого стола его секретарши – почему это Линда не на работе? Постучал в дверь.

Рой Стэффорд сидел за столом и делал заметки.

– Закройте за собой, Лукас, – проронил он без приветствий, не переставая писать. – Этого никто не должен слышать.

Лишь когда щелкнул замок, Стэффорд отбросил ручку и наконец посмотрел на Лукаса. В его усталых старых глазах было нечто несравнимо более неприятное, чем просто ярость. Более неприятное, чем язвительность. Лукас тщетно размышлял, как эту эмоцию назвать. Но и без названия она приводила в движение все его инстинкты.

– Половина одиннадцатого. Это едва ли можно назвать утром, – произнес Стэффорд.

Лукас и не подумал поспешно искать оправдания; опоздание на работу было явно не главным, в чем его собирался упрекнуть шеф.

– Я и не утверждал обратного.

Стэффорд неподвижно смотрел на него.

– Большинство людей хотя бы принимает виноватый вид, приходя на работу в полдень! Но ожидать от вас хоть капли приличия было бы слишком. Поведаете мне, где вы задержались?

Лишь неприметная дрожь в голосе или, возможно, напряженная складка у бровей предостерегали Лукаса. Этот бессмысленный вопрос чертовски важен.

– Это никак не связано с Советом.

– У вас множество других интересов, не так ли? – с иронией констатировал Стэффорд. – Так поделитесь же! Где вы были?!

Лукас поблагодарил себя за то, что не попытался в открытую лгать. До этого он лишь подозревал, теперь же был уверен. Стэффорд знает совершенно точно, где и с кем он сегодня утром встретился. И придает этому куда большее значение, чем стоило бы. Любые уловки лишь ухудшат ситуацию.

– Со мной хотела поговорить верховная жрица Маёвёнё в связи со вчерашней смертью одного ӧссенского гражданина, при которой я по стечению обстоятельств присутствовал.

– Так, – сказал Стэффорд.

Рукой он гладил бороду.

– Вы часто встречаетесь с ӧссеанами, не так ли?

Лукас рассудил, что осторожных маневров Стэффорда с него хватит – пора с этим заканчивать.

– Разумеется, я встречаюсь с ӧссеанами и никогда этого не скрывал, – заявил он. – С первого дня, когда я претендовал на место в Совете, вы прекрасно знаете, что я провел на Ӧссе некоторое время и что среди ӧссеан у меня есть знакомые. Я не понимаю, в чем здесь может быть проблема. Если вы вдруг четыре года спустя собираетесь меня упрекнуть, то приступайте, Рой. Я едва ли смогу найти ответ.

– Не понимаете. Чудесно, – рассмеялся Стэффорд. – Я всегда думал, как далеко может зайти ваша чудовищная заносчивость.

Он сложил руки на груди и посмотрел на Лукаса.

– У меня есть множество претензий по целому ряду вещей, которые вы в последнее время делаете, Лукас. Вы уехали и даже не потрудились сообщить мне. Вы превышаете свои полномочия и спокойно решаете дела Совета вместо меня. И считаете, что я буду закрывать на это глаза. Вам ведь все сойдет с рук, не так ли?!

– Я никогда не пытался…

– Прежде всего, вы никогда не воспринимали этого всерьез! – перебил его Стэффорд. – Вы даже не допускаете, что в таком учреждении, как Совет, существует определенная иерархия. Или как минимум не сомневаетесь в своем праве обойти ее, когда вам заблагорассудится. Вы думаете, что можете разбираться с чем угодно, включая дела других людей. А также думаете, что никогда не можете ошибаться.

Если бы не вчерашний вечер, Лукас бы подобное абсурдное обвинение тут же отверг. Рё Аккӱтликс, именно его упрекают в том, что он не сомневается, – его, сомневающегося постоянно, и больше всего в самом себе? Однако в его желудке еще лежали непереваренные остатки того, что ему меньше двенадцати часов назад приготовил Аш~шад; точнее, того, что он выплеснул ему на голову без салфеток и приборов. Возможно, чуть другими словами, но суть была та же. Все вокруг, очевидно, видят в нем, Лукасе, надменное самоуверенное чудовище, не знающее преград, не знакомое с благоразумием и совестью.

– Глядя вчера вечером стереовизор, я не поверил собственным глазам, – продолжал Стэффорд. – Если вы собираетесь презентовать мне это как свой успех, то вам стоит подумать еще раз. В качестве медийного шоу это было неплохо – но для кого? На этом заработали лишь вы и фомальхиванин – не Совет. Совсем наоборот. Из-за того, что подобная демонстрация произошла не на территории Совета, все наше учреждение катастрофически теряет популярность и авторитет. Все прекрасно видели, что можно обойтись и без него. Мне остается лишь выяснить, сделали вы это по глупости или же у вас было хладнокровное намерение.

– Я никогда бы не навредил Совету умышленно! – неуклюже сказал Лукас. – Медиантам я неустанно повторял, что дальнейшие переговоры с фомальхиванином будет вести Совет. Вы сами допускали, что именно так можно вновь обрести потерянную репутацию, которой навредило дело Д-альфы…

Он осекся. Ощущение тщетности было столь убийственным, что Лукас вдруг не смог продолжить свою мысль. Интуиция, которая обычно помогала оценить ситуацию, хватала его за язык и стирала гладко складывающиеся фразы. Сейчас убеждение не поможет. Его шеф ожидает от него именно этого: образцовой защиты, демонстрации оскорбленной невинности и циничного разглагольствования, парада тактических маневров и уверток… неприличной попытки манипуляции, которая тут же будет раскрыта и осуждена. Если бы он хотел застать Стэффорда врасплох, лучше всего, видимо, было бы расплакаться на месте. Ведь чем лучше и хладнокровнее он будет защищаться, тем сильнее будет отвечать его нелестным представлениям.

– Вам не стоило вмешиваться, – сказал Стэффорд. – Вы улетели на Деймос несмотря на то, что я вам совершенно ясно сказал, что отправлю туда другого. Вы вырвали фомальхиванина из рук Фионы Фергюссон и тут же с ним исчезли. Так куда вы его спрятали? Не могу дождаться, когда вы меня с ним познакомите.

Проигрывать нужно с изяществом. Утром Лукас давал звонящим уклончивые ответы, так как смысл бороться за время еще был. Сначала он хотел каким-нибудь неопределенным обещанием успокоить и Стэффорда; но теперь видел, что неопределенности здесь не хватит. Если ему не помогут отговорки или его поймают на лжи, он потеряет и то немногое, что еще осталось от кредита доверия. Простая констатация, что он не знает, где сейчас фомальхиванин, прозвучит как покаяние.

– Ну же, Рой. Хотите смотреть, как я тону в замешательстве? – спросил Лукас с тихим упреком. – Вы ведь знаете. Сами видите, что я не привел его с собой. У вас наверняка есть и свои личные источники информации, которые донесли до вас, что Аш~шад вчера ночью собрался и ушел. – Горечь даже не пришлось