Дорогой мой,

Получила твое письмо ко дню моего рождения. Получил ли ты мое письмо? Как я праздновала сегодня мой день рождения?

Уйма событий. Пришло требование от Всеизраильского движения кибуцев – освободить меня для работы над книгой на три месяца. Сегодня же секретариат кибуца обсудил это требование и утвердил мой отпуск.

Получив твое письмо, я оставила все домашние дела, забыла про суп на плите и про короткий пятничный день. По крыше барабанит дождь и шумит ветер в ветвях деревьев, а я шлю тебе всю мою любовь. Я счастлива, и тепло твоего письма согрело мое сердце. И хорошо мне в этом году, как не было во всей моей прошедшей жизни. И не из-за того, что главы романа опубликовали в журнале “Часослов”. Вовсе нет. А благодаря открывшемуся мне миру, в котором скрыто столько эмоций, невыразимых звуков душевных струн.

Завтра намереваюсь приехать к тебе. Дочери хотят отпраздновать мой день рождения. Предлагаю нечто иное. Во вторник приеду в Гиват Хавиву. И если тебе хочется поехать в Тель-Авив, поедем вдвоем в среду. Сообщи мне, когда тебе удобней поехать. А до тех пор мои наилучшие пожелания и много любви.

Твоя Наоми

Она перечитывает опять и опять строчки неожиданно вырвавшегося из его замкнутой души чувства любви к ней. Даже фразы, добавленные мелким почерком в начале письма, показывают его волнение.

…и здесь, в Гиват Хавиве, и в любом месте, в любом… Не помню даты, вчера ли, завтра, или позже – всегда. Наоми, девочка моя, я вернулся сюда, и не знаю, откуда нахлынула на меня неожиданная радость и, кажется мне, что никогда я так тебя не любил, как в последнее время, и никак не могу решить, когда любил тебя сильнее. Может быть тогда, после окончания курса моих лекций, я помчался в Тель-Авив, искал тебя, хотел тебя, до потери дыхания, немедленно увидеть, сказать тебе, что не могу даже один день обойтись без тебя, даже один час, без того, чтобы видеть твои глаза, рот, и тут же на улице, в автобусе ли поцеловать на глазах у всех окружающих людей, крепко, крепко, потому что невозможно по-другому, ибо рядом с тобой невозможно сдержаться. Ты стесняешься? Пожалуйста, Наоми, ты разве не видишь: все понимают, что с тобой по-другому нельзя, и само собой понятно, что поцелуй не отменим, и что именно так следует с тобой поступать, и все благословляют наш поцелуй?

Наоми, маленькая моя жёнушка, я забыл все свои планы. Будь что будет, как ты желаешь, пока не решишь жить со мной полноценной жизнью, но не буду тебя принуждать. Нет у меня никаких других доводов, кроме того, что я тебя люблю больше жизни, и буду соглашаться с любым твоим капризом, с тем, что кажется для тебя удобным, пока ты не решишься эти капризы преодолеть.

Не могу забыть наши последние встречи. Одно у меня было желание – без конца тебя целовать и обнимать, и так – сегодня, завтра, послезавтра, прийти к тебе снова, день за днем, прийти к твоей двери с тем же изначальным чувством нашей первой любовной встречи. Хочется остановить каждую проезжающую мимо машину: может быть едет в твой кибуц Азореа. И если да, тут же помчаться к тебе, увидеть тебя, поговорить с тобой, почувствовать твою близость, твое прекрасное тело, заглянуть в твои глаза, полные света. Господи, что это я распинаюсь, как юноша? Буквы прыгают перед моими глазами, словно торопятся на встречу с тобой, с твоим лицом, с твоим смехом, который мне – как лекарство от хандры и одиночества. Это просто тоска по тебе, нехватка воздуха от твоего отсутствия после рабочего дня, когда зелень полей простерта до горизонта, и ты пересекаешь поле к моему дому твоей энергичной девичьей походкой, и всё у тебя ладится – ты стала членом кибуца, работа спорится, и все тебе радуются, и ты радуешься всему.

Какие еще у тебя заботы, Наоми? Не беспокойся так за свое будущее. Не знаю, как это я радуюсь каждому дню, и нет большей радости, чем ощущение продолжающейся жизни, полной наслаждения творчества. И не дают покоя уму идеи новых статей, коротких или длинных, и уверенность в том, что я их напишу. Кто учил меня в это верить? Кто открыл мне чувство радости от этой веры в завтра? Это ты. Только ты, Наоми, обновляешь меня день за днем. Я люблю тебя, Наоми, только тебя, только ты таилась в моем сердце все дни моей жизни, только с тобой я хочу делить все мои радости и все мое счастье.

Извини меня, что пишу тебе всякие глупости. Это внезапно вырвалось из меня! И почему мне надо это скрывать и не делиться с тобой об этом, если я так думаю, и это меня переполняет. И кому я это скажу, если не тебе? И кто простит меня более чем ты, за откровения моей души. Все это я повторю в любой миг, будь ты рядом, в любой миг, когда распахну твою дверь, завтра, послезавтра, всегда, и буду повторять: ты – моя Наоми. Моя.

Твой Израиль.

Наоми настаивает: она не будет с ним жить под одной крышей без уверенности, что он женится на ней.

Добрая девочка моя, вчера оставил тебя посреди дороги больной, и не знаю, как ты себя чувствуешь. Все время думаю о тебе, хочу сделать все возможное, чтобы тебе стало лучше.

Вспоминаю весь немалый путь, который мы прошли с тобой.

Девочка моя, отношения между людьми иногда строятся на боли, на многих страданиях и на их преодолении. Понимаю, что многие твои девичьи влюбленности не осуществились, многие мгновения жажды жизни не были утолены, многие радости жизни обошли тебя стороной. И во мне есть многое, что требует осуществления, и ценности, которых добиваешься порой такие разные, как и пути к ним в прошлом, что трудно их понять. Я знаю абсолютно лишь одно: я люблю тебя искренней любовью, верю в тебя, знаю, что в тебе живет истинный талант и неисчерпаемая внутренняя красота. И все это ведет тебя по правильному пути. Ты идешь по нему уверенно, тверже с каждым шагом. Все, что ты пережила до сих пор, не имеет ценности и важности. Ты можешь верить в себя. Ты можешь быть уверена, что не останешься одинокой в пути, и всегда вокруг тебя будут люди, которые тебе помогут, ибо ты достойна такого отношения. И, несомненно, придет время, когда