Я первым обнаружил, что Нефертити стала полнеть. Это меня обеспокоило. Я подумал, что произошла какая-то неисправность во внутренних органах. Шли месяцы, а живот слонихи медленно и неуклонно увеличивался.

— Как хочешь, Тиша, а Нефертити ждет слоненка,— сказал Папазян.

— Это совершенно исключено,— сказал я.

— Почему? Все может быть,— философски заметил Папазян.

— Только не это. Это лежит за гранью науки.

— А оно и должно там лежать,— сказал Папазян.

— Аветик Вартанович! — взмолился я.— Бог с вами! Вы представляете себе ее устройство?.. А я представляю. Я каждую деталь держал в руках. Слоненку просто неоткуда взяться.

— Э-э, Тиша! — хитро подмигнул Папазян.— Дети от любви берутся — вот откуда они берутся.

И действительно, в назначенный природой срок Нефертити родила слоненка. Это был обыкновенный серенький и смешной слоненок с коротеньким хоботком. Смотреть на него сбежалось все КБ во главе с Карлом. Непредсказуемый был в состоянии шока. Настоящему ученому нелегко видеть, как рушатся все его представления.

— Аветик, я тебя заклинаю,— проговорил Карл.— Когда Нефертити и этот слоненок... словом, когда их не станет... Ты обещаешь подарить их тела науке?

— Зачем так говоришь? Слоны долго живут,— нахмурился Папазян. Потом он улыбнулся и добавил : — Мы, надеюсь, этого не увидим... Подари лучше себя науке.

— Если бы я представлял такой интерес...— с тоской сказал Карл.

Слоненок начал расти. Счастливая слоновья семья жила дружно и весело. Я часто бываю у них в гостях, Дружу со слоненком и, кажется, научился его понимать.

И еще я научился понимать, что бессловесная тварь ничем не хуже твари словесной.

А что там у слоненка внутри — как он устроен, из каких частей и прочее — эти вопросы почему-то меня не волнуют. Видимо, я не такой настоящий ученый, как Карл.

Кстати, забыл сообщить о слоненке самое главное. Папазян назвал его Тихоном, в мою честь. Таким образом я стал крестным отцом слоненка. Теперь я знаю, что на свете есть по крайней мере два живых существа с этим когда-то ненавистным мне именем — Тихон Леонидович и Тихон Хеопсович.

1978

СНЮСЬ

І

Я снюсь. Теперь это стало моим основным занятием. Дело дошло до того, что меня так и называют — Снюсь. Я — Снюсь.

Мне хочется рассказать эту историю, ничего не скрывая, ни неверных шагов, ни поспешных мыслей. Многие из них кажутся мне теперь наивными и смешными. Но я ни от чего не отказываюсь. Только так приобретается опыт, а если он к тому же настолько необычен, как у меня, то и удивляться не приходится.

Началось это несколько лет назад. Мой приятель Эдик М. однажды сказал, что я ему приснился. Я воспринял это известие без особого энтузиазма. Хотелось бы присниться кому-нибудь другому, а не Эдику. Не знаю, о чем с ним разговаривать,— даже во сне.

Однако он сообщил, что мы с ним ездили на автомобиле, причем вел я. Мы приехали на какую-то площадку. Там я стал носиться на машине взад и вперед, а потом мы рвали и выбрасывали с балкона туалетную бумагу. Эдик сказал, что, уходя, я занял у него три рубля, чтобы купить новую порцию бумаги. Все это меня не обрадовало.

Засыпая в тот день, я подумал, что неплохо было бы отдать Эдику три рубля. Не люблю быть должником — ни наяву, ни во сне.

Утром ко мне позвонил все тот же Эдик и закричал, что я снова ему приснился. Мы скакали на зебрах, а потом я отдал ему три рубля, заимствованные в прошлом сне. Я, мол, так и сказал: помнишь, вчера брал? Эдик излагал это все, захлебываясь. Взволнован был мужик до предела.

— Ну, и чего ты хочешь? — спросил я.

— Ты что — не понимаешь?! Это же редчайший случай!

— Ничего подобного,— сказал я.— Я всегда возвращаю долги.

— Идиот! — завопил он.

— Истрать эту трешку с толком,— посоветовал я. Он повесил трубку.

Случилось так, что как раз в тот день у меня не было ни копейки. И я даже пожалел, что отдал этому типу три рубля, которые мне бы пригодились.

На следующее утро он позвонил снова.

— Слушай, кончай свои фокусы! — хрипло заорал он.— Ты снова ко мне явился. Тебе не надоело?

— Вообще надоело,— сказал я.— А что я делал?

— Выдувал мыльные пузыри величиною с автобус. В форме куба выдувал, сволочь! А потом сказал, что хочешь есть. У тебя не было денег.

— Это правда,— сказал я.— А что же сделал ты?

— Накормил тебя, мерзавца. На трешку...

— Спасибо,— сказал я.— Обед мне понравился.

— Мы ужинали...— добрея, сказал он.— Слушай, не надо больше, ей-ей! А то я буду просыпаться.

«Ну его к богу! — подумал я.— Зачем он мне нужен? Если уж проводить с кем-нибудь время во сне, то только не с ним». Но, с другой стороны, мне понравилась идея — шляться по ночам в мозгах окружающих, и, засыпая, я уже сознательно наметил очередную жертву. Я решил присниться начальнику нашей лаборатории и сказать ему, чтобы он сменил шляпу. У него исключительно дурацкая шляпа. Я подготовил убедительную речь, в которой сравнивал шляпу с денежным мешком Уолл-стрита и говорил, что профсоюз не простит ему ношение такой шляпы. Для сна это было логично.

Весь следующий день на службе начальник посматривал на меня недружелюбно. Пришел он в кепке. А еще через день он явился в новой шляпе типа «котелок». Тоже глупая шляпа, но все же лучше прежней.

— Как вам моя шляпа? — спросил он наших дам, а сам искоса поглядывал на меня.

Я промолчал, но ночью уже совершенно нагло приснился ему снова и похвалил шляпу. Всю неделю начальник пребывал в прекрасном расположении духа. Он намекнул, что в следующем квартале я могу рассчитывать на повышение.

Я понял, что обладаю неким даром. Откуда он взялся, я не размышлял. Как всегда бывает при обнаружении дара, я немного растерялся. Что с ним делать? Но растерянность быстро сменилась упоением, этаким ребячеством, отчасти даже хулиганством. Я стал сниться всем без разбору, торопясь и не вникая в технику. В